Утеря единого потенциала и падение во тьму и отсталость — вот единственный грех, единственное зло.
Халиль Джебран прав, когда говорит:
В этой жизни никто не посторонний.
Грешник и святой — не два отдельных мира.
Настоящий святой тот, кто становится настолько сознательным, что третий — свидетель, наблюдатель — возникает в нем. Этот свидетель может видеть грешника, он может видеть святого, и он знает, что и святой, и грешник — две стороны одной медали. Некоторые люди выбрали одну сторону, некоторые люди выбрали другую сторону, но помните — другая сторона всегда присутствует. Любой грешник может мгновенно превратиться в святого, и любой святой может упасть и стать грешником тоже в мгновение ока. Между ними нет качественного различия, каждый из них подавляет другую половину своего существа. Святой подавляет грешника...
Меня всегда очень сильно удивляло, что все религиозные писания, написанные так называемыми святыми, продолжают осуждать грешника. Почему они настолько озабочены грешником? Они должны петь песню своего собственного осуществления, они должны привести мир к осознанию красоты, которой они сами достигли, они должны излучать собственный свет и благоухание.
Но нет, вся их забота — продолжать осуждать грешника, да так искусно, что удивляешься, сколько всего они подавили в себе. Они пытаются получить удовольствие, хотя бы разговаривая об этом.
Я слыхал о женщине, которая приходила исповедоваться к католическому священнику. Она говорила: «Отец, простите меня — меня снова изнасиловали. Помолитесь за меня Богу».
Священник сказал: «Однако это выглядит весьма странно, ведь это в третий раз! Каждое воскресенье вы приходите исповедоваться, что вас изнасиловали. Какое странное совпадение».
«Дело в том, что меня изнасиловали только однажды», — промолвила она.
«Но тогда, — сказал священник, — когда вы просили прощения, я помолился Богу. Зачем беспокоить меня снова и снова?»
Она сказала: «Просто рассказ об этом доставляет мне такое удовольствие, даже само воспоминание об этом — радость; хоть я и сопротивлялась для виду, но на самом деле я так наслаждалась актом. За три недели никто больше не изнасиловал меня, так что же мне делать? А вы еще и не даете мне насладиться рассказом об этом».
Мое ощущение, мое понимание состоит в том, что так называемые святые осуждают столь детально все грехи человека, способного на это, так как они наслаждаются, рассказывая об этом, описывая это, проповедуя это.
С другой стороны, грешник всегда надеется, что однажды он станет святым, однажды он отбросит эту безобразную жизнь грешника. Он всегда мечтает стать святым, ведь именно эту часть он и подавил. А ваши святые всегда бредят всеми видами грехов, которые они отбросили, которые они подавили.
Грех и добродетель — это не различные вещи. Поэтому не принимайте за святого того, кто просто отбросил все названное в ваших писаниях грехом. На самом деле ничто не отброшено, все продолжает накапливаться в бессознательном и раньше или позже взорвется, мстя вовсю.
Я учу вас не беспокоиться о грешниках и не беспокоиться о святых; они относятся к одной и той же категории. Я хочу, чтобы вы стали наблюдателем.
И если вы можете наблюдать безо всякого суждения свою грешную сторону, свою святую сторону, свою темноту, свой свет — чудо случится. И это единственное чудо, которое трансформирует человека в религиозное существо. И святой, и грешник — оба исчезают. Выберите одного — и другой окажется тут же, потому что они одно, они не отдельны. Они неразделимы. Поэтому и не выбирайте.
Я говорю вам: станьте осознанием без выбора, только тогда вы выйдете за пределы обоих, за пределы дуальности хорошего и плохого, Бога и Зла. И эта трансценденция принесет вам все цветы, о которых вы даже не мечтали, музыку, которую не сыграть на инструменте, и поэзию, которую невозможно выразить словами.
Это очень глубокое прозрение: ни единый лист не может пожелтеть без согласия всего дерева. Вы не можете осуждать одинокий лист — все дерево знает это, позволяет это, так же как и одинокий человек не становится злодеем без глубочайшего участия всех вас в его злодействе.
Все мы листья одного дерева. Если вы зелены, не осуждайте, если какой-то лист пожелтел. Быть может, тот одинокий лист просто опадает с дерева, чтобы освободить место для прибытия нового гостя, нового листка, свежего и молодого. Быть может, вы лучше цепляетесь, и вам понадобится немного больше времени, чтобы пожелтеть. Неужели, прежде чем пожелтеть самому, вы будете осуждать тот листок, как будто он предал дерево? Нет, все дерево вовлечено в каждое действие мельчайшего листочка.
Это огромное прозрение: если есть убийца, то мы все в ответе за это, и пока все человечество не возьмет ответственность за убийц, воров и грабителей, мы не сможем изменить ничего. Мы осуждали их столетиями, и то, что мы делали с ними, просто нелепо...
Если человека хватали при попытке покончить с собой, то — на протяжении столетий! — его наказывали смертью. Странно... экая мудрость! То, что он делал себе сам, вы делаете ему в наказание.
Если убийцу приговаривают к смерти, то все ваше общество убийственно, ваш закон убийствен. Где разница? Тот человек уничтожил жизнь, а вы уничтожаете еще одну жизнь; вы думаете, уничтожая этого убийцу, вы вернете жизнь убитому? Нет, вместо одного убитого человека теперь два убитых человека — велика справедливость, велика любовь!
Если человек кого-то убил, то где-то глубоко в себе мы обнаруживаем то же самое желание — и это стало законом в суде. Мы создали закон, и наш закон смертоносен, как никакой убийца. Это не справедливость, это просто месть. Вы мстите во имя справедливости. Из-за того, что тот человек провинился, он не должен оставаться в живых. Но уверены ли вы, что этот убийца не превратится в великого поэта, музыканта или художника, если не будет убит законом?
Или даже в мистика?
Вы отнимаете возможность его роста, никогда не задумываясь, отчего же все-таки он убивал. Никто не озабочен причинами, все глядят лишь на симптомы. Возможно, что тот человек сильно пострадал от рук общества, что вы низвели его до животного. А коль он животное, он и будет вести себя как животное. Но помните: он жертва, а вы причина.
Вот почему законы продолжают расти, создаются новые законы, новые суды, новые судьи, больше полиции, больше войск — и все же вам не удалось снизить число преступлений. Они растут одновременно; должна быть какая-то глубокая связь между этими двумя явлениями. Рост ваших правовых систем и рост количества преступников одинаковы. Странное совпадение. При вашей правоте, имея столько полиции, столько больших армий, столько судов, столько парламентов, столько правовых экспертов... и вам не удается ничего предотвратить. В этом повинна сама ваша сущность, это приговор вашему разуму. Есть что- то крайне ошибочное во всей этой системе.
С убийцей, вором нужно обращаться с достоинством. Он — человеческое существо, и если он совершил убийство, то он психически болен. Вы ведь не наказываете больных людей, вы отправляете их в психбольницу, где о них смогут позаботиться.
