ДАЖЕ НЕ ОТКРЫЛА ОКНО.
– Чёрт возьми, – выругался Коннер. – У кого-нибудь ещё здесь есть подружка?
В лагере остались только Алан из лощины и брат Тук, но у тех вряд ли могли быть дамы сердца.
– Ладно, забейте, – вздохнул Коннер. – Робин, можешь вернуться вечером к замку и снова попытаться расположить к себе леди Мэриан?
– ДЛЯ ТЕБЯ ВСЁ ЧТО УГОДНО, ЧАРОДЕЙ. НО, БОЮСЬ, ПРОКУ ОТ ЭТОГО НЕ БУДЕТ. У МЕНЯ ТАКОЕ ЧУВСТВО, ЧТО МЫ с ЛЕДИ МЭРИАН ОТДАЛИЛИСЬ ДРУГ ОТ ДРУГА. И ДАЖЕ ЕСЛИ я ВОЗЬМУ у НЕЁ ЗАМОК и КЛЮЧ, ОНИ МОГУТ НЕ ПОДОЙТИ ДЛЯ ТВОЕГО ЗЕЛЬЯ.
Коннер шлёпнул себя ладонью по лбу от досады – ну как же ему не везёт! Но если он хочет попасть домой, то в первую очередь нужно помочь Робину Гуду разобраться в делах сердечных.
– Робин, давай поболтаем, – сказал он.
– ЧТО ПОБОЛТАЕМ, ВЕЛИКИЙ ЧАРОДЕЙ? – спросил Робин.
– Поговорим. Давай сядем и поговорим.
Коннер уселся у костра, Робин пристроился напротив.
– Позволь задать тебе вопрос, – начал Коннер. – Когда ты разговариваешь с леди Мэриан, ТЫ ВСЕГДА ГОВОРИШЬ ВОТ ТАК?!
Робин взглянул на него удивлённо:
– НИ к ЧЕМУ ТАК КРИЧАТЬ, ЧАРОДЕЙ. У МЕНЯ ОТМЕННЫЙ СЛУХ. ПРЯМО КАК у ЛИСЫ.
Коннер закатил глаза. За всю жизнь ему ещё не встречался такой тугодум. По сравнению с ним, Красная Шапочка была просто семи пядей во лбу.
– Робин, не знаю, как сказать помягче, но слушать твой громкий голос – сущая пытка. Скорее всего, леди Мэриан хочется побыть одной, чтобы её уши отдохнули. Сегодня, когда будешь её звать, разговаривай потише, как будто с ребёнком.
– С РЕБЁНКОМ? – переспросил Робин. Коннер поспешно прижал палец к его рту.
– Гораздо тише, чем сейчас, – прошептал Коннер. – Представь, что Мэриан – это нежное дитя с чувствительным слухом.
Робин ничего не понял, но решил повиноваться любому повелению чародея.
– Следующий вопрос, – продолжил Коннер. – О чём вы с Мэриан говорите, когда вы наедине?
– О СВЕРЖЕНИИ ПРИНЦА ДЖОНА и ВОЗВРАЩЕНИИ БЫЛОГО ВЕЛИЧИЯ НОТТИНГЕМА!
– Так вот, сегодня просто спроси, как она поживает, – сказал Коннер. – Поинтересуйся, как у неё прошёл день. Похвали её наряд. Спроси, не подстригла ли она волосы.
– НО ВОЛОСЫ ЛЕДИ МЭРИАН ВСЕГДА СКРЫТЫ ПОД ВУАЛЬЮ, – возразил Робин.
– Да неважно. Девушкам нравится чувствовать себя особенными. Им не хочется постоянно слушать о сражениях, грабежах, и чем вы там с друзьями ещё занимаетесь. Им хочется знать, какие чувства к ним испытывают, что ты чувствуешь, когда она с тобой.
– С ЛЕДИ МЭРИАН я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ САМЫМ СЧАСТЛИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ в НОТТИНГЕМЕ! – признался Робин Гуд.
– Супер! Вот и скажи ей об этом.
По лицу Робина было понятно, что ему никогда не приходило в голову проявить учтивость.
– БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, ЧАРОДЕЙ, – сказал он и сильно хлопнул Коннера по спине. – ТЫ ОЧЕНЬ МУДР в ОТНОШЕНИИ ЖЕНЩИН. ЕСТЬ ЛИ у ТЕБЯ ЧАРОДЕЙКА?
Коннер улыбнулся.
– Стараюсь ковать железо, пока горячо.
– ЧАРОДЕЙ, ТЫ ВРЕМЕНИ НЕ ТЕРЯЙ, а ТО ЕСЛИ ОСТАВИШЬ ЖЕЛЕЗО БЕЗ ОГНЯ НАДОЛГО, ОНО ОСТЫНЕТ, – изрёк Робин.
Коннер не понял: то ли это было очередное бестолковое замечание, то ли метафора с глубоким подтекстом. Так или иначе, Робин Гуд был прав.
Брат Тук тронул Коннера за плечо.
– Чародей, прошу прощения, что отвлекаю, но можно кое-что спросить?
– Да, падре Тук?
– Святой отец, – поправил его Тук. – Я составил список того, что тебе нужно для зелья. Когда тебе принесут верные ингредиенты, останется лишь настоять зелье две недели под лунным светом и добавить в него капельку магии, как ты сказал. Эту капельку нужно тоже раздобыть, или она у тебя уже есть?
– Ой, это у меня вылетело из головы, – сказал Коннер. Да, он забыл, что с ним нет сестры, чтобы добавить в зелье последний штрих. – Святой отец, если чародей устанет, кто-нибудь ещё в Ноттингеме обладает колдовской силой?
– Вообще, Чародей, не в моих правилах ведать о колдовстве. – Брат Тук огляделся, чтобы убедиться, что поблизости нет подслушивающих этот разговор священников. – Однако в замке неподалёку живёт богомерзкая женщина, которая, как я думаю, якшается с дьяволом. Зовут её Модлин, но в Ноттингеме её знают как Тюремную ведьму, потому что работает она на шерифа.
Алан из лощины забренчал струнами мандолины, наигрывая тревожную мелодию, отчего Коннер подпрыгнул.
