товарищем какие-нибудь уклонения от обязанностей службы, влекущие потерю поместья, вознаграждался именно тем самым поместьем, которое отнималось у того, кого он уличал. Оттого между служилыми людьми не было товарищества; все друг другу старались навредить, чтобы выиграть самим. Но действеннее всего для ябедника, опаснее всего для соперника было объявление слова и дела государева, то есть обвинение в нерасположении к царю. Обвиненного подвергали пыткам, и когда он в бреду страдания наговаривал на себя, казнили, – и неважно, что он мог быть невиновным. Дело, касавшееся высокой особы, было столь важно, что невелика беда, если за него пострадают и невиновные. Нигде не было откровенности; все боялись друг друга; негодяй готов был донести на другого: всегда в таком случае можно было скорее выиграть, чем проиграть; от этого в речах господствовала крайняя осторожность и сдержанность. Шпионов было чрезвычайное множество: в ряды их вступали те бедные дворяне и дети боярские, которые за уклонение от службы тоже по доносу других лишились своих поместий; они вторгались всюду: на свадьбы, на похороны и на пиры – иногда в виде богомольцев и нищей братии. И царь таким образом многое знал, что говорилось про него подданными.
Посольский двор.
Наказание большим кнутом
XVII
Пиршества. Пьянство
Все, что в настоящее время выражается вечерами, театрами, пикниками и прочее, в старину выражалось пирами. Пиры были обыкновенной формой общественного сближения людей. Праздновала ли Церковь свое торжество, радовалась ли семья или провожала из земного мира своего сочлена, или же Русь разделяла царское веселье и славу побед – пир был выражением веселости. Пиром тешились цари; пиром веселились и крестьяне. Желание поддержать о себе доброе мнение у людей побуждало каждого порядочного хозяина сделать пир и созвать к себе добрых знакомых.
Как все в русской жизни, при резкой противоположности знатности и простонародности, богатства и бедности, носило одинаковые основания, русские пиры у всех сословий сопровождались одинаковыми чертами, приемами и обрядами. Русские пиршества были двух родов: собственно пиры и братчины; первые давало одно лицо, вторые были складчинами многих хозяев и преимущественно существовали в среде поселян. Пиры частных лиц давались в дни Пасхи, Рождества Христова, Троицы, Николина дня, Петра и Павла и Масленицы, при торжественных семейных случаях – браках, рождении и крещении детей, при погребении, поминовении усопших, в день именин, по случаю новоселья и при вступлении служащего лица в должность. Царские пиры, кроме семейных случаев и церковных торжеств, давались по поводу коронации, посвящения митрополитов и патриархов, при объявлении царевича народу и по случаю приема иностранных послов.
Когда домовитый хозяин учреждал пир и приглашал гостей, то звать одних посылал слуг, а к другим ездил сам, различая тех, кому он делает честь приглашением, от тех, у которых он должен искать чести приезда в его дом. При семейных и приятельских пиршествах приглашались и жены гостей, но не к мужскому столу, а к особенному женскому, который жена хозяина учреждала в то же время гостям своего пола.
Комната, назначенная для пира, заранее убиралась, устилалась коврами; на окнах висели занавесы, на карнизах клали наоконники, постилали на столы и лавки нарядные скатерти и полавочники, заправляли свечи в паникадила и уставляли поставец посудой. Для пира избиралась обыкновенно столовая, а иногда назначали для него сени, которые были просторнее всех покоев. Столы устанавливались вдоль стены перед лавками, а если было много гостей, то и рядами; место под образами в углу было для хозяина, дававшего пир.
Каждый из приглашенных гостей садился в шапке на место, сообразное своему званию и достоинству. Место по правую руку от хозяина считалось самым почетным. За ним другие места нисходили по степеням, так что одно было ниже другого, и, таким образом, существовало три разряда мест: высший, средний и низший, как это выражается в поэме XVII века «Горе-Злосчастие»:
Сесть выше другого, считавшего себя выше достоинством, значило нанести ему оскорбление; на частных пирах соблюдался, как в царских пиршествах и в боярской думе, обычай местничества. Скромный и благочестивый человек, исполняя буквально евангельские слова, садился нарочно на место ниже того, какое ему следовало, чтобы хозяин свел его оттуда и перевел на высшее. Напротив, заносчивые люди, встретясь с соперниками, с которыми у них давно не ладилось, пользовались случаем, чтобы насолить им, и садились выше их, заводили споры, ставили хозяина в затруднение, и нередко доходило до драк.
Перед началом пира выходила жена хозяина и била челом гостям малым обычаем, то есть кланялась в пояс, потом становилась у дверей. Господин кланялся им до земли и просил целовать жену. В ответ на это каждый гость также кланялся до земли и целовался с хозяйкой, а отойдя от нее, опять делал поклон. Хозяйка подносила каждому гостю по очереди чарку вина. Первый гость получал чарку и отдавал ее хозяину, прося выпить прежде. Хозяин приказывал прежде начать жене. Та отведывала и отдавала мужу. Муж выпивал. Тогда уже начинали пить гости, один за другим, и всякий раз, как только гость пил, хозяин дома кланялся ему до земли. Окончив эти церемонии, жена уходила в свое женское общество. Гости усаживались за столом. Тогда хозяин разрезал хлеб на кусочки и из собственных рук подавал гостям, одному за другим, вместе с солью. Этот обряд символически означал радушие и гостеприимство. Существовало поверье, что хлеб-соль прогоняет вредное влияние злых духов. За обедом получать хлеб-соль от хозяина значило пользоваться его дружелюбием; есть вместе хлеб-соль – вообще означало согласие и любовь. После раздачи хлеба-соли носили кушанье обычным порядком.
