более четырех – в третий, девятый и двадцатый и, наконец, очистительный в сороковой день, так называемой сорочины: тогда снимался траур. Чаще всего поминали три раза; толковали, что троекратное поминовение совпадает с переменами, какие испытывает тело покойника в гробу; в третий день изменяется его образ, в девятый распадается тело, в сороковой истлевает сердце. Это троекратное поминовение совпадает с верованием о путешествии души на том свете: в третий день ангел приводит душу на поклонение Богу. «Яко жь бо от царя земнаго послани будут воини привести никоего и связавше его поведуют ему повеление царево, трепещет же и держащих и ведущих его немилостивно к путному шествию, аще и ангелы от Бога послани будут пояти душу человечу». Если в этот третий день совершаются приношения памяти усопшего в церкви, то душа получает «утешение от скорби прежь бывшия ей от разлучения телеснаго, и разумеет от водящаго ю ангела, яко память и молитва ея ради в церкви Божией принесена, и так радостна бывает». С тех пор начинаются путешествия ее с ангелом, который показывает ей блаженство рая и муки ада. В девятый день ей дается отдых. Душа, сохраняя еще земные привязанности, слетает то к дому, где жила с телом, то к гробу, где лежит тело, в котором была заключена; душа добродетельная посещает место, где она «имеяше обычай делать в правду». Тогда душе грешной указывает ангел места, где она согрешила, и ей необходима для ободрения молитва Церкви. Наконец, в сороковой день ангел приводит ее снова к Богу, и тогда ей назначается место по заслугам: «Добре держит святая церковь в четыредесятый день, память сотворяя о мертвом». Кутья была главной принадлежностью постного обеда. О кутье говорилось так: «Кутья благоверная святым воня; святии бо не ядять, не пьють, но вонею и благоуханием тем сыти суть». Обычай поминовения был и во времена язычества, и потому к нему примешивались посторонние обряды, не одобряемые Церковью. Так, преподобный Феодосий запрещает ставить по усопшим обеды и ужины, класть на кутью яйца и ставить воду; без сомнения, яйца и вода были символами древнего языческого поминовения.
XXI
Верования
В наших летописях принятие христианства выставляется как бы без борьбы; кажется «будто Русь, омывшись в купели крещения, тотчас же забыла свой прежний языческий мир со всеми творениями его вымысла». Не совсем так было на деле. К сожалению, нам остались такие отрывки духовного противодействия остаткам язычества со стороны духовных пастырей, что мы по ним не можем себе уяснить теперь ни сущности языческих верований, ни степени их перерождения, ни истории их изменений, ни приложения к разным видам внутренней и внешней жизни. Духовные равным образом порицали и преследовали все, что носило на себе печать язычества, были ли то действительные верования и убеждения или только внешние обряды, игрушки, забавы, потерявшие уже прежний смысл и серьезное значение, точно так как теперь купальный огонь, вожанье козла на Масленице или малороссийское колядованье. Из многого, что осталось и теперь, мы не знаем, то ли значение оно имело в XVI и XVII веках, как в XIX. Выше было показано, что в XVI веке купальское празднество как народная забава с примесью таинственного верования отправлялось во всей силе. Точно так же и языческое веселье: призывание мертвых выразилось в обряде жжения соломы и кликания мертвых, осуждаемом «Стоглавом». В XVII веке во многих местах устраивались разные увеселения – остатки язычества. В 1620 году царь Михаил Федорович велел бросить клич через бирючей, чтобы люди не ходили с кобылками, не сходились на игрища мирские «и кол еды б и овсеня и плуги не кликали». Но соединялся ли с этими забавами какой-нибудь смысл для народа и в какой степени, неизвестно. Дольше и полнее всех языческих верований сохранялись, вероятно, остатки поклонения роду и рожаницам. По свидетельству «Домостроя», в XVI веке еще верили в родословие, в рожаниц. По толкованию в слове св. Григория в сборнике, хранящемся в Кирилло-Белозерском монастыре, видно, что ученые люди старого времени признавали род и рожаниц божествами славяноязычников наравне с упырями и берегинями (известными нам из чешских памятников), Перуном, Хорсом, Мокошью (о которых упоминает нам Нестерова летопись) и вилами, нимфами, о которых фантастические предания сохранились у сербов. Обряды, сопровождавшие поклонение роду и рожаницам, состояли в приношении этим фантастическим существам в жертву хлеба, сыра, меда, кур и какого-то смешанного питья. Обряды эти имели смысл как для рождения, так и для смерти человека. Бабы (воспринимавшие младенцев) варили кашу на собрание рожаницам, в их честь стригли первые волосы у детей; а в память умерших ставили роду и рожаницам особую трапезу. Эта трапеза долго считалась необходимою, хотя в то же время готовили кутейную трапезу, принятую Церковью. Трапеза называлась трапезой роду и рожаницам. Из «Слова христолюбца», хранящегося в Румянцевском музее (№ 181), можно заключить, что поклонение роду и рожаницам сопровождалось разными увеселениями: пляской, музыкой, песнями, зажиганием огней; по крайней мере об этом говорится разом: «Не подобает крестьянам игор бесовских играти: иже есть плясьба, гульба, песни бесовския, и жертвы идольския, иже огневи молятся и вилам, и Мокоши, и Симуреглу, и Перуну, и роду, и рожаницам и всем тем, иже суть им подобна». Что при поклонении роду и рожаницам действительно пели песни, видно из Троицкого сборника XVI века, где в укор говорится: «А вы поете песнь бесовскую роду и рожаницам». В одном старинном переводе пророка Исайи, в тех местах, где еврейский народ порицается за поклонение идолам, эти идолы несколько раз названы родом и рожаницами, с очевидным намерением переводчика применить слова пророка к современным заблуждениям: это показывает, что верование роду и рожаницам держалось долго и сильно. Что собственно разумелось в языческие времена под этими именами, объяснить трудно и было бы здесь неуместно, если бы существование этого пережитка язычества не удерживалось в описываемое нами время. Под родом, по-видимому, следует понимать вообще судьбу или участь – долю. Род употребляется всегда в единственном числе, и, следовательно, по древнему верованию, существовал один род для всех; напротив, рожаницы всегда в множественном числе, и это показывает, что для каждого полагалась своя рожаница. Существовало верование, что в тот день, когда рождался младенец, по влиянию рожаницы, давался ему норов и осуд. Это верование совпало с астрологическими верованиями о влиянии планет на рождение человека; ибо в одном азбуковнике о рожаницах говорится, что «рожаницами еллины называли семь звезд, называемых планиды, и кто в какую планиду родился, тот по той планиде любопрятся
