меня, то продайте мне по разумной цене первосортные алхимические основания…
— Продать? Мы подарим тебе их, и ещё добавим сверху денег. Скилт платит тебе стернем, но на него ты не купишь хлеб и воду.
— Просто продайте мне их, — твёрдо сказал Транон. — Я не хочу ваших подачек. Ни денег, ни дармовых реагентов.
Дардарон пожал плечами, с уважением посмотрев на друга.
— Как знаешь.
— Значит, договорились, — губы Транона, усеянные мелкими кровоподтёками, выдали улыбку. — Давай монету.
Маг вздрогнул. Вчера его товарищ уже просил отдать ему монету, но он боялся отдавать её кому-либо, опасаясь, что она попадёт в руки агентам каганата в городе. Не было причин не доверять Транону, но ведь отобрать монету можно и силой.
— Без неё я не смогу ничего разузнать. Что я буду изучать, по-твоему? Нет, если хочешь, можешь пойти со мной и подождать, пока я буду копаться с монетой. Только предупреждаю, утром я люблю делать упражнения для мышц обнажённым. Орнелия с интересом наблюдает, но не знаю, понравится ли тебе?
Дардарон рассмеялся. Этот волшебник всегда умел поднять ему настроение. И он прав — придётся рискнуть.
Маг молча протянул своему другу монету, которую вынул из кармана.
— Не волнуйся, отдам завтра, — заверил его тот. — Постараюсь к этому времени изучить её как следует и с её помощью перемещусь к вам. Надеюсь, ты не перепутал её с той, другой.
— Завтра не получится, — сказал Дардарон. — По крайней мере, вечером точно. Мы будем… заняты, я думаю. И тебе точно не следует в это время к нам соваться. Давай послезавтра.
— Так даже лучше, — сказал Транон. По его лицу было видно, что он и вправду обрадовался. — Значит, у меня больше времени. Я попрошу тебя ничего не говорить про этот склад Трилону, но, когда ты всё равно будешь рассказывать ему про него, напомни ему, что стерень взрывается только от магии, и никакой опасности не представляет, только если этот старикан сам не явится и не подорвёт его.
Не став ничего говорить по этому поводу, Дардарон попрощался.
Сначала вернулись чувства, сообщившие о мокром дожде, промочившем одежду, о запахе сырости, забившим ноздри, словно пробки, и о рыхлой поверхности, в которую он был уткнут лицом. Затем вернулось сознание, которое, к сожалению, не привело с собой память. Он понял, что способен мыслить и рассуждать, но при этом не может вспомнить ни своего имени, ни хотя бы малейшего отрывка из прошлой жизни. Зато в голове появился набор странных мыслей, пришедших из ниоткуда: нужно бежать; нужно спрятаться; некто уже идёт, чтобы подчинить себе меня.
Он открыл глаза, вскочил на ноги, почувствовал головокружение. Тело пошатнулось в сторону, глаза залил туман, но ноги послушно понесли его вперёд. Перебирая грязь, намешённую дождём, он оставил позади место, где лежал. Туман, застилавший глаза, вскоре отступил, и он смог увидеть где находится: грязная почва постепенно уступала место мощёной дороге. Первые каменные плиты тонули в вязкой грязи, но впереди виднелась хорошая, хоть и подмокшая мостовая. Он оглянулся, и острые солнечные лучи ударили ему в лицо, оставив после себя тёмные пятна в глазах. Судя по всему, был вечер, оттого светило опустилось столь низко над горизонтом.
Хорошая каменная дорога всё ещё ждала впереди, когда из-за одного из домов вынырнул силуэт в плаще, который скрывал его фигуру и лицо. По телу пробежался холодок — это он. Тот, кто пришёл, чтобы поработить меня.
Перспективу бежать по удобной мощёной поверхности пришлось забыть, он развернулся и устремился в другую сторону. Грязь снова затормозила его, предательски уходя из-под ног. Упав, он упёрся руками в противную смесь. Почему-то она отлипала от его кожи, не оставляя на ней почти никакого следа. Кажется, это был песок.
Оглянувшись, он часто задышал от страха. Некто стоял в двух шагах позади, пока несильный ветер трогал его плащ. Из тени под капюшоном выглядывали глаза, от которых по телу бежала крупная дрожь.
Некто вскинул руку, и свет померк.
Третий день
Большая толпа начиналась в двух шагах от самодельного помоста и заканчивалась напротив него, у входа, где ещё не так давно покоились большие безобразные глыбы камней. Фаралон окинул взглядом скопище людей, вглядываясь в лица, пока не нашёл знакомое, в самом конце зала, под аркой входа. Она тоже смотрела на него, иногда поглядывая чуть влево. Когда взгляды встретились, на её лице появилась улыбка. Волшебник подавил желание улыбнуться в ответ, едва заметно кивнул в сторону, на раскрытую дверь. Девушка послушно зашагала туда, проталкиваясь сквозь людей. Когда она скрылась за дверью, Фаралон вздохнул и стал на самый верх помоста, по левую руку от гордо выпрямившегося Трилона. Волшебник ещё раз оглядел толпу.
