дело знахарское — оно волховское. И нос воротить от обмена опыта с коллегами в такой ситуации вообще-то грех, за то силы волшебные покинут народ московский, и станут все животами мучиться да головной болью. Ибо держаться нам, лекарям, надо вместе, иначе обидятся духи и боги. Вот так!
Нет, приятно, конечно, что нас тут за докторов приняли, да и обмен опытом — тоже дело полезное. Однако вот так, нахрапом мне всучить ученицу — это хамство. Тем более на таких условиях! Полез спорить. Если уж меняться опытом, то только встречно, мы — вам, вы — нам, а потому подавайте мне кого опытнее девицы юнной! И на моих условиях! Меня Златобор за рукав дёргает, хнычет о чём-то, а я азартно торгуюсь. Предлагаю деда, старого знахаря, в Москву взять на пару лет — вот тогда дело пойдёт. Наконец, мытник умудрился вставить слово, склонился над ухом, и давай шипеть:
— Ты глянь, Государь, знаки на девице! Такими только самый сильных лекарей отмечают! Ты на возраст не смотри! Остальные ей в подмётки не годятся! — чуть не заплевав мне всё ухо, выдал Златобор.
— Дык а чего молчит она тогда? — прошипел я в ответ, — Зовут-то хоть как её?
Последнее сказал громче, чем следовало. Услышали все, в том числе — барышня непонятная.
— А зовут меня Ханна, — вымолвила татуированная, и продолжила, — лекарям держаться вместе надо, ибо силы природные, что дают…
Через десяток фраз этой девицы я натурально впал в некое подобие транса. Голос девушки был такой… Непередаваемый, глубокий, волшебный — нужные эпитет просто не приходил в голову. Ещё через минуту я потряс головой, сбрасывая наваждение, и оглядел своих спутников. Не, ну теперь понятно, почему она тут считается самой сильной волхвой да лекаркой. Вон, мужики стоят чуть не в гипнотическом сне пошатываются. И молчание её понятно — коли уж она так всегда говорит, никакого диалога не получиться, все будут пялиться на девушку и стоять, глотая слюну. Я-то больше от неожиданности впал в транс, у меня-то опыт! Я ещё Кашпировксого в детстве по телевизору застал! А мои-то спутники к такому не привыкли, им силы божественные да мистические везде мерещатся. Вот и стоят, раззявив рты, на диво пялятся. А татуированная Ханна воркует дальше, на Златобора уставилась, на охрану мою, улыбается, довольна эффектом. На мне, правда, чуть сбилась — я уже тупо ухмылялся, глядя в её глаза, что вполне соответствовали голосу. Волшебница, фея, колдунья — кто разберёт, но сила психологического воздействия и впрямь у неё великая. В моё время хорошо бы зарабатывала гаданиями да приворотами, а то и на «Битву экстрасенсов» бы попала. Вспомнил о таком, представил, как ведущие бы на татуированную барышню с такими способностями бы отреагировали — сразу ухмылка на лице у меня появилась. А Ханна это увидела, и сбилась с ритма, прошла ворожба, мужики мои оклемались, по сторонам чуть сонно озираются.
— Сила в тебе есть, — уставилась Ханна на меня, — не каждый противиться мне может.
— Ой, я тебя умоляю! Какая там сила! — отмахнулся я, — Вот помню, цыгане как-то меня так на полтник развели. Тоже речетатив завели да давай мне про «дорогу дальнюю, чёрное на душе» петь. Я, помню, тоже тогда потерялся малость… Так о чём это я? На чём закончили?
Посмотрел на знахарей — те в небольшом шоке. То ли от словес моих, что за заклинание приняли, то ли от того, что не подействовала сила Ханны. Голос-то и в прямь — заслушаешься, взгляд — чище ножа режет, до затылка достаёт, проваливаешься в её глазах, как в омут. Но это местные — а мне такое по фильмам да книгам знакомо, не получается нужного эффекта.
— Так вот, продолжим. Ладно, если уж хотите Ханну нам в обучение дать…
На этой фразе все знахари, включая девушку, сделали стойку.
— Ещё кому у кого учиться надо! — заявила мне Веда.
— Ну вот как огневицу лечить начнёте приворотами да наговорами, — парировал я, — так я к вам тоже лекаря своего пошлю. Договорились?
Крыть знахарям было нечем, даже Ханна чуть подумав, согласно кивнула.
— Знать, так и поступим. Я беру девушку в Москву, в интернат определю. Хотя нет, слишком взрослая. Лаборанткой пристрою, вот. Теперь давайте условия обговорим. Кто глава рода у Ханны? Веда!? А мужского пола есть кто, дед там, или отец? Хм, сирота, значит. А Веда вроде куратора по части лекарской, воспитывала её. Ладно, пусть так. Лет-то хоть сколько тебе, девица? Двадцать? Сразу говорю, за жизнь и здоровье её я ручаюсь, едой, жильём, одеждой — обеспечу. Но у вас, может, дополнительные какие требования есть? Ну то, что знахарской части касается. Есть? Хм, замуж ей категорически противопоказано, значит, чтобы силу не теряла. Жесть какая! Ладно, насилие у нас всё равно запрещено, а коли сама захочет, тут уж я неволить не стану. Нет, себя я точно в виду не имею — у меня жена и я с ней счастлив, не надо мне того. Но у нас мужиков куча, может, приглянётся ей кто. Чего мне тогда делать?
Меня заверили, что Ханна о замужестве не помышляет. Я про себя ухмыльнулся. Посмотрим, Москва людей сильно меняет. Составили контракт. По нему девушка поступает в качестве лаборантки к Смеяне, нашему главному лекарю. Москва с того имеет право перенимать опыт знахарский у Ханны, невозбранно. Попросил мужиков организовать каюту отдельную, мы на разнополый состав экипажа не рассчитывали. Отдельно всем пригрозил, что если кто, своими шаловливыми ручёнками под юбку лаборантке новой полезет — уши оборву. Мне в ответ заявили, потом, в более камерной обстановке, что пристраиваться к такой — себе дороже. Судя по татуировкам и, сила в бабе такая, что зыркнет неудачно, и помрёшь прямо там, где стоишь. Ну да ладно, хоть так. Утром в обновлённом составе отправились к Митьке Северному, дальше торговать. Знахарей же оставили в селе, снабдив подробными инструкциями по поводу бани — они там эксперименты лекарские ставить решили.
Ханна, такая вся загадочная и волшебная, от действия паровой машины чуть растеряла весь свой мистический ореол, её, бедную, даже трясло от страха вначале. Особенно, когда гудок дали. Потом, правда, чуть привыкла в гулу и тряске небольшой, с стала живенько так интересоваться происходящим.
