— Мадам конвертитка?
Мечка рассердилась.
— Вы находите, что только конвертитки могут интересоваться католичеством?
Он пожаль плечами.
— Я не люблю крайностей. Недавно помешалась моя молоденькая служанка. Сначала она пела псалмы, разглаживая юбки моей жены, потом стала ежедневно бегать на исповедь, таскать от аббата брошюры, образки, медальки на голубой ленточке. Затем она стала беседовать с Иисусом и, наконец, приобщилась к сонму святых жен… да… С тех пор она только смеется и кормит собой паразитов. Религия — опасная игрушка.
Он вытер очки и положил на место книги: «Причастие — моя жизнь», «Осушенные слезы», Sursum corda, принесенные обратно Мечкой.
— Конечно, я против Хиникви, — бормотал он, — я считаю Хиникви продувной бестией… Однако аббаты симпатичнее издали.
Он расстроил Мечку.
Теперь она облюбовала себе крошечную, светлую кофейню против собора. Этот собор был отнят у католиков протестантами, о чем часто вспоминали жители и газеты католического направления.
Мечка медленно выпивала свой шоколад, задумчиво глядя, как гнулись деревья вокруг зеленовато-серых стен собора.
Не менее часто заходила она в магазинчик сестер Дэрип. Здесь продавалась костёльная утварь, распятия, статуэтки Мадонны и святых, молитвенники. Мечка встречала тут «голубую монахиню», сестру Берту, приносившую белье и разные вышивки. Все они говорили о религии.
Мечка интересовалась лучшими проповедниками и хотела узнать, не было ли легенд о местных костёлах или чудес в окрестностях. Старшая Дэрип жаловалась, что костёлы беднеют и ces pauvres pretres голодают. Ее сестра ядовито замечала, что женщины стали умнее и реже влюбляются, и в бога, и в сатану. Сытое лицо монахини выражало полное равнодушие. Она не понимала столь длинных разговоров о столь скучных вещах. Но монахиня веселела, когда речь заходила об аббатах. По их мнению, кюре — аскет и человек тяжелый, за аббатом Гюне водились темные денежные делишки, а этот милый аббат Клоз любезен только с молоденькими прихожанками. Аббат Вальди исповедывал чересчур коротко, аббат Липэн заставлял краснеть. Конечно, стоило послушать проповедь старого мисионера, но гораздо лучше дождаться очереди аббата Савари.
Они пускались в интимные подробности и оказывались очень догадливыми. Но, несмотря на чудовищные обвинения, которые оне возводили на своих исповедников, их все-таки тянуло к клиру и они были готовы выцарапать глаза за каждую сутану. Эти разговоры смущали Мечку. Пристыженная, она, однако, не трогалась с места. Все равно лил дождь, было хмуро, скучно, а Лузовские и Стэня гостили в Монтрё.
Звонили к вечерне. Мечка торопливо прощалась. Теперь она посещала исключительно Notre-Dame de Pаquis. Здесь все конфессионалы всегда были заняты. Это заражало. Костёл жил, работал. Ее местечко было против конфессионала аббата Клоз. Часто она провожала глазами белокурого спокойного аббата, изящно носившого свою кружевную комжу.
Мечка успокаивалась только тогда, когда раздавался знакомый, любимый псалом Dixit Dominus Domino meo…
Пел мужской голос, и его Мечка запомнила на всю свою жизнь. Она умышленно ничего не узнала о нем. Тончайшая восторженная благодарность осталась в ней. Она думала, что так можно петь лишь в экстазе, петь, будучи святым. Она оставалась на коленях целую вечерню, с закрытыми глазами, почти страдая от восторга.
Дома она отрезвлялась и находила свое поведение истеричным. А после нового взрыва неверия, возмущения и насмешки над самой собою она кончила тем, что очутилась перед окошечком конфессионала, зеленая занавесочка изнутри отдернулась, и резкий профиль аббата Клоз нагнулся к ней: «Eh bien, mon enfant!»…
Его метод был прост и наивен. Аббат требовал хорошого стола и крепкого сна.
Он нашел сомнения Мечки несущественными.
— Кто сомневается в Боге, тот в Него верит. Это не я говорю, это давно сказано кем-то.
Он зазвал ее к себе и дал книгу, от которой можно было возненавидеть католичество.
«Наши ксендзы умнее», — подумала она, разочарованная.
На другой день месса была в шесть часов утра. Мечка встала с головной болью и когда приняла облатки, ей показалось, что она теряет сознание от слабости.
Освященный алтарь, аббат, мальчик со свечой и колокольчиком, белая пелена баллюстрады раздвоились и поплыли у нее перед глазами. Она еле дотащилась до своей скамьи и не нашла в причастии никакой радости.
Арки, выстроенные в честь празднеств, давно снесли, а дождь продолжался. Он даже как будто усилился. На улицах месили бело-серую грязь, и все шли крадущимся шагом, держась ближе к домам. Многие бежали в горы. Мечка лежала больная. Кашель и лихорадка измучили ее. Руки и лицо приняли желтоватый оттвнок. Она очень страдала от невозможности посещать мессу.
Лузовский получил дурные известия из России, где он имел крупное торговое дело. Поэтому Стэня целые дни писала под его диктовку и уединялась с ним на прогулки. Тэкля часто уезжала, но все-таки она не забывала Мечку.
