Чехов за 30 минут

Двое охотников: Иван Иваныч Чимша-Гималайский и Буркин, остановившись на ночлег на краю села Мироносицкого, в сарае старосты Прокофия, скрашивают время, рассказывая друг другу истории. Задав общую тему – про людей, «одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу», приятели вспоминают подходящие случаи из жизни. Буркин рассказывает историю об учителе Беликове, недавно умершем в его городке. Беликов – «Человек в футляре». Он даже в самую теплую погоду выходил в пальто, в галошах и с зонтиком. И у зонтика его был футляр, и у часов, и у перочинного ножика. И само его лицо, казалось, было в чехле, он постоянно прятал его за воротником.

Беликов волновался всякий раз, когда ему приходилось выходить из своего футляра: он боялся нововведений, исключений из правил: «Как бы чего не вышло». Его мнительность и страхи подавляюще действовали на окружающих: все его боялись и уступали, не выдерживая его брюзжания. Даже сам язык, который он преподавал, – древнегреческий – относится к разряду мертвых: это историческое явление, на нем давно уже не разговаривают.

В один прекрасный день в гимназию приезжает новый учитель истории и географии, а с ним – сестра Варенька, чернобровая красавица 30-ти лет. Варенька нравится всем, и даже Беликову, и вот директрисе приходит на ум идея поженить их. И завертелось: совместные приглашения Беликова и Вареньки на спектакли, намеки и прямые разговоры о пользе женитьбы… Вареньке 30 лет, она «засиделась» в девушках, кроме того, в силу взрывного характера обоих у них постоянно вспыхивали ссоры. Она готова идти замуж и за Беликова. Со стороны «человека в футляре» начинаются долгие рассуждения о важности такого шага, как брак, об ответственности. За многословием легко угадывается обычный страх Беликова, «как бы чего не вышло».

Следует сказать, что брат Вареньки возненавидел Беликова с первого дня их знакомства, быстро раскусив его характер.

Однажды неизвестный художник нарисовал карикатуру: идёт Беликов, а под руку с ним Варенька и внизу надпись: «Влюблённый антропос». Эту карикатуру получили все учителя и чиновники. Беликов тяжело перенес насмешку над собой. Не успев отойти от первого удара, он сразу же получает и второй, увидев Вареньку с братом, катающихся на велосипедах. Беликов цепенеет и бледнеет, катание дамы на велосипеде ему кажется в высшей степени неприличным. На следующее утро он приходит к Коваленко и начинает разговор о приличиях; поскольку аргументы самого Беликова эффекта не возымели, из его уст звучит: «Я должен буду доложить». Коваленко вспыхивает, обзывает Беликова фискалом и спускает с лестницы. Пришедшая Варенька застает Беликова уже внизу лестницы, невредимого, но порядком помятого. Плачевный вид учителя древнегреческого вызывает у нее заливистый смех. Этот смех ставит финальную черту и под сватовством, и под самой жизнью Беликова. Он уходит к себе домой, убирает со стола портрет Вареньки, ложится и больше не встает. Через месяц Беликов умер. Хоронили его все, а после похорон испытывали не грусть, а облегчение. В конце рассказа приятели рассуждают о людях в футляре и ложатся спать.

Критики и читатели о рассказе

«Начатая с улыбкой на устах комическая история досказывается серьезным голосом, в котором слышится легкое дрожание. Самый фон картины становится сумрачным и торжественно-величавым» (А. А. Измайлов. «Биржевые ведомости», 1898).

«Рассказ бессодержателен, плох, но обойти его молчанием нельзя, потому что в нем с чрезвычайною ясностью раскрываются основные недостатки писателя, умеющего воспроизводить лишь внешние стороны житейских явлений» (К. Медведский. Литературные заметки. Нечто о г. Чехове и «футлярах». – «Московские ведомости», 1898).

«В зазоре между Беликовым из рассказа Буркина и Беликовым из рассказа Чехова – Пустота. Пустота – одно из имен Человека в футляре, его тайна, его загадка. Гипертрофированно-унылое социально-культурное при немощи естественного, гротескное тело политического, его злая пародия, вдруг превратившийся в шпиона шут с важным донесением. Если следовать логике мифа, сообщение Беликова должно быть действительно важным» – (А. Л. Бокшицкий).

«Вчера после прочтенья «Человека в футляре» я более двух часов говорил об этом гнетущем, только в России возможном явлении, только, знаете, столица Вас плохо поймет, а провинция будет бесконечно благодарна, и хоть действия мало, а хорошо бы запечатлевать в умах людей такие типы и сцены» (В. Г. Вальтер. Письмо, 1898. ГБЛ; Из архива Чехова, стр. 165).

«Такие рассказы, как Ваш «Человек в футляре», хорошо будят, расталкивают (как и сильное описание провинции в «Моей жизни») ‹…› Всегда с таким приятным душе предчувствием раскрываешь книгу, где Ваша новая вещь» (И. И. Горбунов-Посадов, письмо, 1898 г. – ГБЛ).

«Успел в день приезда в Москву прочесть твою июльскую повесть «Человек в футляре» ‹…› Уж очень коротко пишешь, ей-богу. Не говорю уже, как редко! Ведь это хвостик, этюд. И так читать почти нечего, а тут набредешь на что-нибудь живое, чуть разлакомишься – хлоп, конец» (А. И. Сумбатов (Южин). Письмо, 1898. ГБЛ).

«И когда я читала последние Ваши вещи – «Человека в футляре», и «Любовь», и «Ионыча» – я подумала: господи, ведь вот оно, вот то страшное и темное, что может со всяким человеком случиться – вот как просто и незаметно из него душа живая уходит» (Н. Круковская, читательница, письмо, 1898. ГБЛ).

«Ничтожество он (Беликов), а не сила», – говорили они (участники литературного спора). Но в ничтожестве его – его и сила, сила, потому что у него ничтожество, а у людей, с которыми он живет, ни величины, ни ничтожества… ничего… хоть «шаром покати». Со дня рождения его держали под крышкой, под колпаком, давили его… и задавили в нем всё человеческое, живое (жизнь задавили,