Была уже полночь. Направо видно было всё село, длинная улица тянулась далеко, верст на пять. Всё было погружено в тихий, глубокий сон; ни движения, ни звука, даже не верится, что в природе может быть так тихо. Когда в лунную ночь видишь широкую сельскую улицу с ее избами, стогами, уснувшими ивами, то на душе становится тихо; в этом своем покое, укрывшись в ночных тенях от трудов, забот и горя, она кротка, печальна, прекрасна, и кажется, что и звезды смотрят на нее ласково и с умилением и что зла уже нет на земле и всё благополучно. Налево с края села начиналось поле; оно было видно далеко, до горизонта, и во всю ширь этого поля, залитого лунным светом, тоже ни движения, ни звука.
– То-то вот оно и есть, – повторил Иван Иваныч. – А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт – разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим и слушаем разный вздор – разве это не футляр? Вот если желаете, то я расскажу вам одну очень поучительную историю.
– Нет, уж пора спать, – сказал Буркин. – До завтра!
Оба пошли в сарай и легли на сене. И уже оба укрылись и задремали, как вдруг послышались легкие шаги: туп, туп… Кто-то ходил недалеко от сарая; пройдет немного и остановится, а через минуту опять: туп, туп… Собаки заворчали.
– Это Мавра ходит, – сказал Буркин.
Шаги затихли.
– Видеть и слышать, как лгут, – проговорил Иван Иваныч, поворачиваясь на другой бок, – и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и всё это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, – нет, больше жить так невозможно!
– Ну, уж это вы из другой оперы, Иван Иваныч, – сказал учитель. – Давайте спать.
И минут через десять Буркин уже спал. А Иван Иваныч всё ворочался с боку на бок и вздыхал, а потом встал, опять вышел наружу и, севши у дверей, закурил трубочку.
Дама с собачкой
История создания и анализ произведения
Впервые рассказ издан в журнале «Русская мысль» в 1899 году, с подписью: Антон Чехов. Это первое произведения после года молчания и вызвало оно, как обычно, большой интерес читателей и критики.
Место действия – Ялта, курорт на побережье Крыма, где Чехов находился по предписанию врачей. Писатель много путешествовал по живописным окрестностям Ялты. В рассказе упоминаются реально существовавшие скамья и церковь, водопад Учан-Су, ресторан в ялтинском городском саду, магазин японских изделий.
Кто же послужил прообразом Дамы с собачкой? Надо сказать, множество ялтинских дам хотели бы поспорить за эту роль. Скорее всего, этот образ – собирательный: увидев на ялтинской набережной даму с маленькой собачкой, Чехов зафиксировал в памяти (и в записной книжке) эту картинку, а позже дополнил образ внешними деталями и вложил смысл, требуемый по его писательской «задумке». Надо сказать, что в период работы над рассказом развивались отношения с будущей женой писателя, так что и личные ощущения вплелись в канву «Дамы с собачкой».
В рассказе примечательны изменения Гурова, его рост. На первых страницах рассказа это скучающий отдыхающий, любитель приключения, интрижки, а в финале он вырастает до истинно любящего. Серьезное чувство посетило его впервые в жизни в сорокалетнем возрасте. Финал рассказа открыт, а это значит – мы не можем сказать точно, как сложилась дальнейшая судьба героев. Однако положительно уже то, что герои оказались обладателями истинной ценности – взаимной любви.
Содержание рассказа «Дама с собачкой»
На ялтинской набережной среди отдыхающих появляется новое лицо: дама с собачкой. Москвич Гуров, скучающий в праздности на отдыхе, ищет удобного случая познакомиться с молодой дамой. Гуров почти не скрывает, что ищет приключения, легких отношений, и притом без продолжения. Сам он женат и имеет троих детей, в браке несчастлив.
Довольно скоро он сближается с Анной Сергеевной, молодой замужней женщиной, для которой их связь – вовсе не приключение. Анна Сергеевна испытывает угрызения совести, но разорвать связь не может, так как очень быстро привязывается к Гурову. В браке она также несчастлива: хоть он и богат, и известен в городе, но в нем она видит что-то лакейское и оттого не уважает. Браки обоих имеют сходство в том, что были заключены не по любви: Гурова «рано женили», а Анну Сергеевну «томило любопытство».
Курортный роман развивается на фоне величественной крымской природы, а прерывается внезапно письмом мужа Анны Сергеевны, которым он вызывает ее домой. Любовники расстаются с мыслью, что больше не увидятся, и это будет правильно.
Картины природы сменяются описанием московского житья Гурова: дом, семья, клуб. Почему-то курортный роман не уходит, как прошлые связи, в историю, оставив лишь несколько воспоминаний. Напротив, ялтинские картины четко стоят перед мысленным взором Гурова, он думает об Анне Сергеевне, ищет глазами похожую фигуру в толпе.
Тяжело то, что герою не с кем поделиться своими чувствами, ибо они под запретом. Пробуя найти слушателя в знакомом по клубу, Гуров начинает было рассказ об истории любви, но первая же ответная реплика («… осетрина-то с душком») убивает в нем желание говорить дальше.
