и транс.Им, как и мне, невмочь с весною свыкнуться,Не в первый раз стараюсь, – не привык.Сейчас по чащам мне и этим мыканцамПодносит чашу дыма паровик.Давно ль под сенью орденских капитулов,Служивших в полном облаченьи хвой,Мирянин-март украдкою пропитывалТропинки парка терпкой синевой?Его грехи на мне под старость скажутся,Бродивших верб откупоривши штоф,Он уходил с утра под прутья саженцев,В пруды с угаром тонущих кустов.В вечерний час переставала двигатьсяЖемчужных луж и речек акварель,И у дверей показывались выходцыИз первых игр и первых букварей.1921* * *Чирикали птицы и были искренни.Сияло солнце на лаке карет.С точильного камня не сыпались искры,А сыпались – гасли, в лучах сгорев.В раскрытые окна на их рукодельеСадились, как голуби, облака.Они замечали: с воды похуделиЗаборы – заметно, кресты – слегка.Чирикали птицы. Из школы на улицу,На тумбы ложилось, хлынув волной,Немолчное пенье и щелканье шпулек,Мелькали косички и цокал челнок.Не сыпались искры, а сыпались – гасли.Был день расточителен; над школой свежейНеслись облака, и точильщик был счастлив,Что столько на свете у женщин ножей.19229. Сон в летнюю ночь(Пять стихотворений)* * *Крупный разговор. Еще не запирали,Вдруг как: моментально вон отсюда! –Сбитая прическа, туча препирательств,И сплошной поток шопеновских этюдов.Вряд ли, гений, ты распределяешь кетуВ белом доме против кооператива,Что хвосты луны стоят до края светаЧередой ночных садов без перерыва.1918* * *Все утро с девяти до двухИз сада шел томящий духОзона, змей и розмарина,И олеандры разморило.Синеет белый мезонин.На мызе – сон, кругом – безлюдье.Седой малинник, а за нимЛиловый грунт его прелюдий.Кому ужонок прошипел?Кому прощально машет розан?Опять депешею ШопенК балладе страждущей отозван.Когда ее не излечить,Все лето будет в дифтерите.Сейчас ли, черные ключи,Иль позже кровь нам отворить ей?Прикосновение руки –И полвселенной – в изоляции,И там плантации пылятсяИ душно дышат табаки.1918* * *Пианисту понятно шнырянье ветошницС косыми крюками обвалов в плечах.Одно прозябанье корзины и крошниИ крышки раскрытых роялей влачат.По стройкам таскавшись с толпою тряпичницИ клад этот где-то на свалках сыскав,Он вешает облако бури кирпичной,Как робу на вешалку на лето в шкаф.И тянется, как за походною флягой,Военную карту грозы расстелив,К роялю, обычно обильному влагойОгромного душного лета столиц.Когда, подоспевши совсем незаметно,Сгорая от жажды, гроза четырьмяПрыжками бросается к бочкам с цементом,Дрожащими лапами ливня гремя.1921* * *Я вишу на пере у творцаКрупной каплей лилового лоска.Под домами – загадки канав.Шибко воздух ли соткой и коксомПо вокзалам дышал и зажегся,Но, едва лишь зарю доконав,Снова розова ночь, как она,И забор поражен парадоксом.И бормочет: прерви до утраЭтих сохлых белил колебанье.Грунт убит и червив до нутра,Эхо чутко, как шар в кегельбане.Вешний ветер, шевьот и грязца,И гвоздильных застав отголоски,И на утренней терке торцаОт зари, как от хренной полоски,Проступают отчетливо слезки.Я креплюсь на пере у творцаТерпкой каплей густого свинца.1922* * *Пей и пиши, непрерывным патрулемЛамп керосиновых подкарауленныйС улиц, гуляющих под руку в июлеС кружкою пива, тобою пригубленной.Зеленоглазая жажда гигантов!Тополь столы осыпает пикулями,Шпанкой, шиповником – тише, не гамьте! –Шепчут и шепчут пивца загогулины.Бурная кружка с трехгорным Рембрандтом!Спертость предгрозья тебя не испортила.Ночью быть буре. Виденья, обратно!Память, труби отступленье к портерной!Век мой безумный, когда образумлюТемп потемнелый былого бездонного?Глуби Мазурских озер не разуютВ сон погруженных горнистов Самсонова.После в Москве мотоцикл тараторил,Громкий до звезд, как второе пришествие.Это был мор. Это был мораторийСтрашных судов, не съезжавшихся к сессии.192210. ПоэзияПоэзия, я буду клястьсяТобой и кончу, прохрипев:Ты не осанка сладкогласца,Ты – лето с местом в третьем классе,Ты – пригород, а не припев.Ты – душная, как май, Ямская,Шевардина ночной редут,Где тучи стоны испускаютИ врозь по роспуске идут.И, в рельсовом витье двояся, –Предместье, а не перепев –Ползут с вокзалов восвоясиНе с песней, а оторопев.Отростки ливня грязнут в гроздьяхИ долго, долго, до зариКропают с кровель свой акростих,Пуская в рифму пузыри.Поэзия, когда под краномПустой, как цинк ведра, трюизм,То и тогда струя сохранна,Тетрадь подставлена – струись!1922