понимаю, ты же Мастер Эмпатии, неужели не почувствовала эмоции малыша?» - Айна все еще в шоке посмотрела на подругу.
-«Наверное не заметила бревна в глазу… что же теперь делать?» - Вопрос был столь же простым, сколь и невероятно сложным.
Айна. Глава 5.
Для мирового мага зачать ребенка не сложнее, чем для обычного человека, а родить может даже проще. Но вот беременность для Мастеров подавляющего большинства специализаций – совершенно кошмарный процесс. Конечно, от таких проблем как усталость или постоянные пробежки в комнату для девочек им не грозят, высшая сфера позаботилась о том, чтобы ее сильнейшие дети были лишены подобных слабостей. Но если маг не умел, подобно Лазу, управлять каждой клеткой и гормоном в организме, то перепады настроения, а вместе с этим и неизвестные смертным скачки энергии были неизбежны. И это выматывало куда сильнее, чем любые физиологические потребности.
Но изредка попадались специализации, для которых беременность была не катастрофой, а благом. И Айна была одной из немногих, кому повезло попасть именно в эту небольшую категорию. Так как она была Мастером Эмпатии, каждый скачок эмоций и настроения действовал на ее способности как физические нагрузки на спортсмена. Ее магия как бы надрывалась в самых слабых местах, но потом становилась только крепче. И этот процесс шел постоянно, ведь она даже не спала.
С момента перерождения Эмхелона прошло уже пять месяцев, и сила заклинаний Айны выросла более, чем на порядок. Синхе больше не могла выдерживать ее атаки даже в форме титана. Дочери Квазара приходилось принимать свою сильнейшую форму, чтобы посреди спарринга не разреветься или, напротив, не начать безостановочно смеяться, как безумная.
Тренировки со своим оружием девушка, естественно, прекратила. Выкручивать изящные пируэты, на которых строился принцип атаки кошачьим когтем с выступающим вперед животом Айна просто не могла. Но совсем бросать физические упражнения она не хотела, пусть даже они ни на что особо не влияли. Так что Синхе предложила научить ее сражаться мечем, чему сама отдала много лет жизни. По крайней мере базовые упражнения не требовали никаких слишком сложных телодвижений.
Айна оказалась на удивление способной ученицей, по крайней мере когти ей в свое время казались намного труднее. Однако все равно, упражнения – не упражнения, а на седьмом месяце беременности особо не повоюешь. Так что занятия с дочкой повелителя драконов постепенно заменялись на ее личные тренировки, понять которые полностью не мог никто, кроме богов. Все больше времени она проводила с Эмхелоном, общаясь со ставшей уже почти двухсотметровой салькиной на сложнейшем уровне эмоциональных взаимодействий.
Ствол огромного древа постепенно островок, а длинные косы уже давно опускались в воду вокруг всей его территории. Но это вовсе не означало, что растущая под Эмхелоном трава и кустики загибались от недостатка света. Напротив, зелень буйствовала на зависть любым джунглям и ботаническим садам, уже преодолев водную преграду и начав осваивать берега большого озера. Салькина с каждым днем становилась все более разумной, все чаще в «разговорах» с ней Айна угадывала совершенно человеческие эмоции. Например, родительской заботы об окружающих растениях или интерес ко все увеличивающемуся животу самой девушки. А когда она объяснила, откуда у животных берутся дети, Айна не смогла сдержать смеха, слушая полный удивления ответ древа.
Конечно она общалась не только с Эмхелоном. Внутри нее зарождалась новая жизнь и не попытаться поговорить со своим ребенком она просто не могла. Это была девочка. Ей всегда казался странным и ненормальным восторг по поводу выяснения пола ребенка. Вариантов-то было всего два, и при этом в любом из них все восхищались и поздравляли с удвоенным старанием, как будто то, что родится не бесполое нечто – огромная удача и повод для празднования. Но сейчас Айна прекрасно понимала всех счастливых родителей. Дело в том, что когда ты не знаешь, мальчик это или девочка, то думаешь об этом как-то отстраненно, словно все происходит не с тобой. Однако стоит получить конкретный ответ, как ситуация в корне меняется. “Мой сын” или “моя дочь” даже звучит с какой-то гордостью, которой нет в словах “мой ребенок”.
Конечно, сейчас у их с Лазом дочки еще не было достаточно развитых эмоций. В отличие от папы, который осознавал все с того момента, когда у него сформировался мозг, эта девочка была вполне обычной, с только-только родившейся душой. Обычной, правда, только в этом.
