Весь коллектив с энтузиазмом включился в «ударную» стройку. Музыканты, сменив домры и балалайки на лопаты и кирки, работали под стать профессиональным реставраторам на возведении своего дома. Прежде всего укрепили фундамент, провели теплоцентраль и электричество. Почти два года ушло на проведение ремонтно-реставрационных работ, при этом не прекращалась творческая деятельность. Репетиции оркестра шли в полуразрушенном здании. Для восстановления купола пригласили мастеров, на отделку крестов затратили 15 килограммов золота.
В 1984 году храм был полностью восстановлен - не переделан под концертный зал, а именно воссоздан как церковь. Древняя церковь св. Власия превратилась в храм русского искусства. И на первом концерте прозвучала духовная музыка великого Рахманинова.
К этому времени коллектив насчитывал уже около сорока музыкантов. Начались регулярные концерты. Иногда по два в день. Зал с великолепной акустикой вмещал до трехсот человек. Часто туристические бюро приводили на концерты иностранных туристов. Несколько раз я лично присутствовал на этих концертах. Немцы, англичане, в основном среднего и пожилого возраста, каждый раз стоя приветствовали исполнителей. Я видел восторженные, одухотворенные лица уже немолодых людей, блестящие благодарной влагой глаза. Обратился к женщине с сияющим лицом: «Понравилось?» - «Что вы?! Русские умеют хранить свои шедевры. У нас уже ничего подобного нет, -взволнованно, дрожащим голосом сказала она и с грустью добавила: - а когда-то было...» К нам подошел Анатолий Иванович, женщина схватила его за руку, обняла и поцеловала. Его окружили зрители, говорили трогательные слова, пожимали руки. В ответ он ласково улыбался. Он был счастлив и горд за русское искусство, за свой оркестр, который дарит людям радость. Триумф русской музыки, ее нетленного величия!
Полетаев понимал, что главные трудности для его детища «Бояна» еще впереди. Однажды мы ехали с ним на выступление в город Дмитров, и, как всегда, у нас шел разговор об «идеологическом климате». Я в те годы еще хранил остатки оптимизма, говорил о проблеске национального самосознания народа, возлагал какие-то надежды на патриотически мыслящих руководителей в «верхах», в вооруженных силах. Тогда он пророчески погасил мой оптимизм: «Они победят. За их спиной международный сионизм. И внутри страны мощная “пятая колонна”. Этого не понимают, к сожалению, высокопоставленные патриоты, на которых вы надеетесь. Они не организованы, зациклены на выполнении вышестоящих директив, а то и просто трусливы. Обеими руками держатся за свои удобные мягкие кресла».
Полетаев оказался прав.
В 1988 году оркестр «Боян» отметил свое 20-летие. Анатолию Ивановичу присвоили почетное звание Народного артиста России. В Колонном зале юбилей отметили боль -шим концертом «Бояна». Концерт превратился в праздник национальной музыки, радостный и светлый. Сидя в зале, радуясь успеху Полетаева, я почему-то вспомнил наш разговор по дороге в Дмитров. Задавал себе вопрос: не преувеличивает ли Анатолий свой пессимизм?
Евреи уже захватили посты в правительстве, в экономике, культуре, в СМИ. С голубых экранов на страну обрушился шквал американо-израильского низкопробного видеопродукта, пропитанного пошлостью и цинизмом. Перестраивались, а вернее, подстраивались под новых хозяев многие театральные коллективы. Лишь отдельным энтузиастам удавалось сохранить в чистоте высокие образцы настоящего искусства. Оставался верным национальным традициям МХАТ им. М. А. Горького, возглавляемый несгибаемой патриоткой Татьяной Дорониной, ярко светился хореографический театр «Гжель», руководимый великим артистом и балетмейстером Владимиром Захаровым. И «Боян» оставался одним из островков подлинной культуры.
В 80-е годы Анатолий Полетаев получал поддержку от министра культуры России Ю. С. Мелентьева, часто негласную, «тайную». Мелентьев принадлежал к числу национально мыслящих чиновников, которые побаивались открыто заявлять об этом, чтобы не получить ярлык «антисемита», «шовиниста». Известно, как щедры на подобные приговоры сторонники нового мирового порядка под флагом иудейско-масонского ордена.
Полетаев же действовал открыто, даже с вызовом, называя себя и свой оркестр русским. Сионистами он был намечен к «удушению». Полетаев понимал это и готовился к худшему. Момент был выбран удачно: в стране началась постепенная передача церковных зданий в ведение Русской Православной Церкви. Само по себе дело благородное, но под маркой восстановления справедливости совершилось вопиющее попрание этой самой справедливости: в 1992 году последовал категорический приказ передать церковь св. Власия епархии, то есть по прямому ее назначению.
Полетаев, человек верующий, был даже рад такому повороту дела: он со своим коллективом восстановил разрушенное здание и теперь с чистой совестью отдает его приходу. Правда, неосведомленные прихожане имели на этот счет свое обывательское мнение: «Захватил хороший храм и устроил в нем богохульные концерты». Чем или кем рождено такое ожесточение русских людей против русских людей?..
Поведение верующих прихода огорчало Анатолия Ивановича. Он-то надеялся, что взамен церкви ему будет предоставлено для оркестра не менее достойное помещение. В Москве в то время шел буйный грабеж государственного имущества: удобные залы, дворцы культуры и кинотеатры захватывали торгаши и прочие бизнесмены под свои офисы и игорные дома. Но прихожане были настроены агрессивно, они не хотели ждать и не понимали непростого положения оркестра. «Боян» буквально выбросили на улицу - самоправно, грубо вынесли инструменты и другое имущество музыкантов.
Высококлассный оркестр оказался в положении «бомжа». Трагедия и позор для страны, для народа, не умеющего, а порой и не желающего защитить свое самобытное искусство от надругательства.
Начались хождения по инстанциям. Чиновники из Госкомимущества смотрели на Полетаева как на изгоя. «“Боян”? Гармонь такая? Ах, оркестр? Не слышали». Действительно, получилось «хождение по мукам». Искусство, тем более национальная классическая музыка, не только не интересовало новых хозяев страны, но и раздражало. Бесплодно тянулось время. Звонкие струны «Бояна» молчали. Казалось, они умолкли навсегда. У Полетаева начали сдавать нервы. Вокруг него образовалась глухая стена безысходности. Неспроста: за видимым равнодушием просматривалась железная рука Сиона. Но
