воспитанного омеги, который делал их сына счастливым были такие проблемы и такая жизнь. Леонард, казалось, мог расплакаться в любой момент, поэтому, заключив его в объятия, супруг нежно поглаживал любимого по голове, пытаясь успокоить.
Утром беты еще долго отговаривали Бернарда идти на работу, но альфа был непреклонен. Он надеялся, что там сможет собраться с мыслями, и решить, что делать дальше. поэтому, заверив отцов, что все в порядке, он покинул свою квартиру.
Только вот ничего не выходило. Место, где он раньше мог смиренно абстрагироваться от всех бытовых проблем, вещи с которыми он забывал обо всех и вся, не помогали.
Голова забита только Элионом. Берн старался узнать у Юджина больше о том злополучном дне, но секретарь был нем, как рыба. Точнее он ничего не сказал об Эле. Мол, не видел, он не пришел. Зато сам подолгу хвалился своим героизмом. Разглагольстваясь, рассказывал, как самоотверженно спасал начальника, ластился весь, то и дело пытаясь прильнуть к Бернарду. Того же это бахвальство раздражало. Он старался сдерживать, но когда намеки секретаря стали более чем тонкими. Не выдержав, альфа запустил в него степлером. Новак только и успел, что скрыться за дверью.
Выпив, пару чашек кофе, Брайс попросил передать на время все дела родителям и в первый раз за все годы, что он работал тут, уходил настолько рано. Впервые не мог сконцентрироваться.
«Так, надо проверить место его работы!», — к этому выводу пришел альфа.
Выскользнув из огромного здания, Бернард прошел на парковку, там сел за руль своего авто и поехал к «Уинстону».
На залитых светом улицах было много людей. Большая часть которых — дети. Неумолимо приближалось лето. Молодые парни и девушки уже почти перешли на летний гардероб, сняв с себя теплые свитера, куртки и ботинки. Поэтому сейчас они щеголяли в шортах, футболках и легких джинсах.
Жаркое солнце было Брайсу в глаза. Он, притормозив, достал из бардачка темные очки и надел их. Мужчина прекрасно понимал, что первым делом следует поговорить с Яном, который, по словам Элиона, его друг. Но только как начать диалог он не знал.
Pov Элион.
Вот уже которое утро я встречаю совершенно иным собой. Я встаю с кровати, умываюсь, помогаю готовить завтрак для себя и семейства Марвин. Потом мы с Яном переодеваемся и, проводив по дороге старших детей на автобус к школе, отправляемся на работу.
На мне теперь нет ни маски, ни капюшона. Люди так и пялятся, просверливая дыры взглядом. Но я стараюсь не замечать их. Я слышу грубые слова и едкие замечания, но стараюсь отречься. В мире миллиарды людей и вот уж не думаю, что каждый воспримет мою внешность также. Я просто стараюсь делать вид, что этого нет, что это не про меня.
Как можно спокойнее и обыденнее беседую с другом или, надев наушники, слушаю музыку, глядя в окно.
Стоит только подъехать к нашей остановке, как я собран и готов выходить. До магазина мы также доходим, переговариваясь о чем-то своем. Ян уже рассказал мне практически все о своем детстве. С Лу и Дэвом они познакомились, когда те с родителями переехали в его дом. Ребята всегда были натурами творческими. С ранних лет разрисовывали все, что им в руки попадалось. Даже как-то Яну сделали макияж перманентными маркерами. Он так еще с месяц ходил. Вообще, я знал о нем и его прошлом очень многое. Даже об альфе, что и в школе, и в университет задирал его. Правда вместо его имени, мне сказали просто: «мудак».
Войдя в раздевалку, наши диалоги становятся тише. Коллеги смотрят на меня, как на прокаженного. Они стараются не прикасаться ко мне и не дотрагиваться до того, с чем соприкасалось мое витилиго. От чашек, до салфеток и полотенец. Чуть ли не отпрыгиваю от меня.
Что же делают с людьми глупость и предрассудки. Из, вроде бы, образованных и интеллигентных взрослых, они превращаются в недозрелых австралопитеков. Будто впервые огонь увидели: одни в панике бегут, другие стараются убить «чужеродного монстра». Все, что мне остается, ждать, пока они повзрослеют или хотя бы привыкнут.
И вроде все хорошо, я, кажется, в порядке, но стоит скрыться в своей каморке, как ноги попросту подкашиваются и падаю.
Тот, кто сказал, что меняться легко — нагло врал. Внутри меня все просто кипит и бурлит. Каждый день, как ад. Как жестокое испытание. Меня то бросает в дрожь и холод, то прожигает дьявольским пламенем. Ян, кажется, не замечает это. Я не хочу, чтобы он замечал. Но это очень трудно.
Сколько бы не отрекался от окружающих, не строил мысленно стены, я все равно чувствую их взгляды и неприязнь. Словно они физически осязаемы. И от этого хуже. Только тут в одиночестве, я могу не притворятся. Могу жалея себя, признать, что мне плохо. Признать свой страх и бессилие. А затем, в обед, снова надев маску «нормальности», я пойду в крохотный закуток-кухоньку, поесть с другом.
Pov Автор.
Послышался грузный бум и Бернард упал на пыльный асфальт. Он непонимающе смотрел снизу вверх на Марвина, которого кое-как выудил из магазина на разговор. Пока они шли сюда, омега не сказал и слова. Он не ответил ни на один вопрос Брайса. Хотя тот сразу заметил раздраженность Яна, как парень стиснул кулаки, оставаясь с каменным лицом. И стоило только покинуть помещение, как омега во весь дух ударил здоровяка-альфу.
— Погоди, за что это? — опешив, спросил мужчина с земли.
— За то, что ты сволочь и мудак. И не смей больше приходить к Элиону, понял?! — Ян почти рычал.
— Так, погоди, он у тебя? — Берн, встав, отряхивал свой костюм.
— Да, но это больше не твоего ума дела. — он разминал кулаки. — А теперь уебывай, пока не добавил. Приблизишься к нему, сделаю так, что ни
