как оно является в истории. Несмотря на то, что ЮгоЗападная Русь, преимущественно Киевская область, была главною сценою древней нашей истории, пограничность ее, близость к полю, или степи, жилищу варварских кочевых народов, делали ее неспособною стать государственным ядром для России; отсюда Киевская область в начале и после носит характер пограничного военного поселения до полного государственного развития, начавшегося в Северной Руси. В Южной Руси, в области Днепровской, зачалась и развилась древняя русская жизнь во всей широте, при всей неопределенности отношений, характеризующей обыкновенное общество юное, только что начавшее жить самостоятельною жизнию. Вследствие родовых отношений князья со своими дружинами переходили из одного города в другой; подле, в степях, кочевали азиатские хищники, грабившие Русь; на границах степей жили разноименные народы, составлявшие переход от степняков, или половцев, к оседлому народонаселению. Не могши по слабости своей быть самостоятельными между половцами и Русью, все эти народцы примкнули к последней, стали служить князьям ее и в войнах с половцами, и в распрях междоусобных, выбирая вместе с гражданами князей, которые были им любы или которые были сильны.
Таковы были составные части народонаселения в Древней Руси; но все это было, выражаясь словами поэта, только еще несогласные начала вещей в общественном хаосе (discordia semina rerum): князья с дружинами жили сами по себе, города сами по себе, пограничные народцы сами по себе. Князья были большей частью необыкновенно храбры, умели и у себя дома, и в чужих странах честь свою взять; дружины уподоблялись своим вождям, но что значила вся эта храбрость при таком беспорядке? Легко было перессорить князейродичей, ничего не стоило разрознить интересы князей с интересами граждан и пограничных народцев; вот почему древняя Южная Русь, несмотря на внешний блеск своего быта, не могла устоять ни против стремлений северных князей, потомков Долгорукого, ни против натиска азиатской орды. Войска Боголюбского опустошили Киев, который принял князя от руки завоевателя; при брате Боголюбского киевские князья признавались, что не могут обойтись без могущественного северного собственника, и когда явились монголы в первый раз, то Южная Русь хотя выслала против них сонм своих князейвитязей, но эти князья завели распрю и погубили рать; когда же явились монголы во второй раз, то враждебные друг другу князья умели соединиться только в общем бегстве в чужие страны; граждане старых городов не могли и представить себе возможности соединения и поодиночке полегли в развалинах. Такова была судьба южной, старой Руси.
Различие в характере северного и южного народонаселения обозначается приметно в источниках нашей истории; иностранцы современники хвалят храбрость дружин Южной Руси: они отличались стремительностию в нападениях, но не отличались стойкостию. Противоположные отзывы встречаем о населении Северной Руси: оно не любит вообще войны, не отличается стремительностию натиска; но где нужно стать крепко и защищаться, там оно неодолимо; здесь, на севере, образовался тот русский воин, которого, по известному выражению, можно убить, но не сдвинуть с места. Северное русское народонаселение, как сказано, не отличается в истории порывистыми движениями; в поведении его мы замечаем преимущественно медленность, осторожность, постоянство в достижении цели, обдуманность, медленность, осторожность в приобретении, стойкость в защищении приобретенного. Соответственно характеру народонаселения все на севере принимает характер прочности. О дружинах южных летописец говорит, что они храбро бились с врагами и расплодили Русскую землю. Таково точно назначение старой, Южной Руси; расплодить, распространить Русскую землю, наметить границы. Но Руси северной выпал удел – закрепить приобретенное, связать, сплотить части, дать им внутреннее единство, собрать Русскую землю. И вот князья Северной Руси являются полными представителями своего народа превосходно выполнить назначение Северной Руси. В их поведении мы не замечаем того блеска, какой видим в поведении князейвитязей юга, смотревших на битву, как на суд божий, и при всяком споре прибегавших к этому суду: северные князья – собственники не любят решать споров своих оружием, прибегают к нему только в крайности или тогда, когда успех несомненен, но от неверной битвы не любят ставить в зависимость того, что приобретено, примышлено долгими трудами; южные князья прежде всего думают, как бы в битве взять свою честь, северные князья прежде всего думают, как бы без неверной битвы получить пользу для своего владения. Все они похожи друг на друга; в их бесстрастных ликах трудно уловить историку характеристические черты каждого; все они заняты одною думою, все идут по одному пути, идут медленно, осторожно, но постоянно, неуклонно; каждый ступает шаг вперед пред своим предшественником, каждый приготовляет для своего преемника возможность ступить еще шаг вперед.
Благодаря этой неуклонности, постоянству в стремлениях северных князей великая цель была достигнута: родовые княжеские отношения рушились, сменялись государственными; в княжеских договорах, завещаниях мы видим ясно постепенность этой смены, пока, наконец, в завещании Иоанна IV удельный князь становится совершенно подданным великого князя, старшего брата, который носит уже титул царя. Это главное, основное явление – перехода родовых отношений между князьями в государственные – условливает ряд других явлений. Господство родовых отношений между князьями имело, как необходимо следует ожидать, могущественное влияние на весь общественный состав Руси, имело могущественное влияние на быт городов, на положение дружины: когда родовые отношения между князьями начали сменяться государственными, то эта смена должна была отозваться на всем общественном организме, должна была повлечь изменения и в быте городов, и в положении дружины. Отсюда ясно, что великие князья московские в своих государственных стремлениях должны были встретить сопротивление не со стороны одних князейродичей, но со стороны всего того, что получило свое бытие или по крайней мере поддерживалось родовыми княжескими отношениями. Здесь первое место занимает привычка дружинников переходить от одного князя к другому, которую они приобрели в то время, когда землею владел нераздельно целый род княжеский, и которую они должны были потерять, когда явилось единовластие; не имея теперь возможности переходить от одного князя к другому в Русской земле, многие из дружинников считали себя вправе отъезжать к чужим государям; к этим противугосударственным стремлениям дружинников присоединялись еще противугосударственные стремления
