Стихотворения. Поэмы

струне,
О, явь и речь, зрачки расширьте мне,
И причастите вашей царской мощи,

И дайте мне остаться в стороне
Свидетелем свободного полета
Воздвигнутого чудом корабля,
О, два крыла, две лопасти оплота,
Надежного, как воздух и земля!

1965

Новогодняя ночь*

Я не буду спать
Ночью новогодней,
Новую тетрадь
Я начну сегодня.

Ради смысла дат
И преображенья
С головы до пят
В плоть стихотворенья —

Год переберу,
Месяцы по строчке
Передам перу
До последней точки.

Где оно – во мне
Или за дверями,
В яви или сне
За семью морями,

В пляске по снегам
Белой круговерти, —
Я не знаю сам,
В чем мое бессмертье,

Но из декабря
Брошусь к вам, живущим
Вне календаря,
Наравне с грядущим.

О, когда бы рук
Мне достало на год
Кончить новый круг!
Строчки сами лягут…

1965

Памяти А. А. Ахматовой*

И не с кем плакать, не с кем вспоминать…

А. Ахматова

Все без нее не так. Приоткрывая,
Откладываю в сторону тетрадь,
И некому стихи мне прочитать;
И рукопись похожа беловая
На черновик. И первые ручьи
Подтачивают снежный пласт, который
Следы ее внимательного взора
В начале марта затаил. Ничьи
Теперь ее портреты: горбоносый
Антиохийский профиль. Горький рот
Среди живых подобий не найдет
И не ответит больше на вопросы
Полуулыбкой, для которой нет
Ни зеркала земного, ни сравнений.

Туман сквозит. Ни отзвука, ни тени,
И смутно льется белый ровный свет.

1966

«Я по каменной книге учу вневреме?нный язык…»*

Я по каменной книге учу вневреме?нный язык,
Меж двумя жерновами плыву, как зерно в камневерти,
И уже я по горло в двухмерную плоскость проник,
Мне хребет размололо на мельнице жизни и смерти.

Что мне делать, о посох Исайи, с твоей прямизной?
Тоньше волоса пленка без времени, верха и низа.
А в пустыне народ на камнях собирался, и в зной
Кожу мне холодила рогожная царская риза.

1966

«Тогда еще не воевали с Германией…»*

Тогда еще не воевали с Германией,
Тринадцатый год был еще в середине,
Неведеньем в доме болели, как манией,
Как жаждой три пальмы в песчаной пустыне.

У матери пахло спиртовкой, фиалкой,
Лиловой накидкой в шкафу, на распялке;
Все детство мое, по-блаженному жалкое,
В горящей спиртовке и пармской фиалке.

Зато у отца, как в Сибири у ссыльного,
Был плед Гарибальди и Герцен под локтем.
Ванилью тянуло от города пыльного,
От пригорода – конским потом и дегтем.

Казалось, что этого дома хозяева
Навечно в своей довоенной Европе,
Что не было, нет и не будет Сараева,
И где они, эти мазурские топи?..

1966

«Когда вступают в спор природа и словарь…»*

Когда вступают в спор природа и словарь
И слово силится отвлечься от явлений,
Как слепок от лица, как цвет от светотени, —
Я нищий или царь? Коса или косарь?

Но миру своему я не дарил имен:
Адам косил камыш, а я плету корзину.
Коса, косарь и царь, я нищ наполовину,
От самого себя еще не отделен.

1966

Ночная бабочка «Мертвая голова»*

Ходит Пиковая дама,
Палец с головой Адама,
Вверх и вниз под потолком,
Стекол кожу неживую,
Будто рану ножевую,
Метит белым сквозняком.

Треплет свечку, морщит пламя
Знамя ночи вкось углами,
Соглядай, часовой,
Жироватый, суховатый…
– Чур, щеки не припечатай,
Чур, не трогать, я живой!

Ночью все мы – на чужбине
Под воронкой черно-синей,
В царстве чуждых душ и тел,
Днем – в родительском гнездовье
Душным потом, красной кровью
Ограничим свой предел.

1966

«Третьи сутки дождь идет…»*

Третьи сутки дождь идет,
Ковыряет серый лед
И вороне на березе
Моет клюв и перья мнет
(Дождь пройдет).
              Недаром к прозе
(Все проходит)
               сердце льнет,
К бедной прозе на березе,
На реке и за рекой
(Чуть не плача),
              к бедной прозе
На бумаге под рукой.

1966

«Я в детстве заболел…»*

              Я в детстве заболел
От голода и страха. Корку с губ
Сдерну – и губы облизну; запомнил
Прохладный и солоноватый вкус.
А все иду, а все иду, иду,
Сижу на лестнице в парадном, греюсь,
Иду себе в