креслах Дионисий, митрополит всея Руси; Варлаам, архиепископ Крутицкий; Иов, архиепископ Ростовский, и Борис Годунов. Кругом стоят бояре.
Федор.
Владыко Дионисий! Отче Иов!
Ты, отче Варлаам! Я вас позвал,
Святители, чтоб вы мне помогли
Благое дело учинить: давнишних
Мне помогли бы помирить врагов!
Вам ведомо, как долго я крушился,
Что Шуйские, высокие мужи,
И Годунов Борис, мой добрый шурин,
Напрасною враждой разделены.
Но, видно, внял Господь моим молитвам,
Дух кротости в Бориса он вложил.
И вот, он сам мне обещал сегодня
Забыть свои от недругов досады
И первый Шуйским руку протянуть.
Не так ли, шурин?
Годунов.
Твоему желанью
Повиноваться – долг мой, государь!
Федор.
Спасибо, шурин! Ты Писанье помнишь
И свято исполняешь. Только вот
О Шуйском я хотел тебе сказать,
О князь Иван Петровиче: он нравом
Немного крут, и горд, и щекотлив;
Так лучше б вам помене говорить бы,
А чтобы ты к нему бы подошел,
И за? руку бы взял его – вот этак, —
И только бы сказал, что все забыто
И что отныне ты со всеми ими
В согласии быть хочешь.
Годунов.
Я готов.
Федор.
Спасибо, шурин! Он ведь муж военный,
Он взрос в строю, среди мечей железных,
Пищалей громоносных, страшных копий
И бердышей! Но он благочестив
И, верно, уж на ласковую речь
Податлив будет.
Ты ж, святой владыко,
Лишь только за? руки они возьмутся,
Их поскорей благослови и слово
Спасительное тотчас им скажи!
Дионисий.
Мой долг велит мне, государь, о мире
Вещать ко всем, а паче о Христовой
