Он Дмитрия-царевича извел!
Воейков.
Безбожники! бессовестные люди!
Когда б извел Димитрия Борис,
Он стал ли бы от царства отрекаться!
Салтыков.
Вестимо, нет! когда скончался Федор,
Рыдали все, но скорбь ничья сравниться
Со скорбию Бориса не могла.
Воейков.
Я был уже в походе; не сподобил
Меня Господь к усопшего руке
С другими приложиться. Говорят,
Был чудно светел лик его?
Салтыков.
Тиха
Была его и благостна кончина.
Он никому не позабыл сказать
Прощальное, приветливое слово;
Когда ж своей царицы скорбь увидел,
«Аринушка, – сказал он, – ты не плачь,
Меня Господь простит, что государить
Я не умел!» И руку взяв ее,
Держал в своей и, кротко улыбаясь,
Так погрузился словно в тихий сон —
И отошел. И на его лице
Улыбка та последняя осталась.
Воейков.
Царь благодушный!
Салтыков.
После похорон
Постриглася царица.
Воейков.
И тогда же
С ней заперся правитель?
Салтыков.
В тот же день.
Молениям боярским не внимая,
Он говорил: «Со смертию царя
Постыли мне волнение, и пышность,
И блеск, и шум. Здесь, близ моей сестры,
Останусь я; молиться с ней хочу я
И здесь умру!»
Звон во все кремлевские колокола.
Воейков (подходя к окну).
Идут, идут! Народ
Волнуется! Вот уж несут хоругви!
А вот попы с иконами, с крестами!
Вот патриарх! Вот стольники! Бояре!
