При мне грозит Русии распаденье!
Ужель судьба минувшие те дни
Над нею повторяет? Или в двадцать
Протекших лет не двинулся я с места?
И что? я прожил, был пустой лишь сон?
Сдается мне, я шел, все шел вперед
И мнил пройти великое пространство,
Но только круг огромный очертил
И, утомлен, на то ж вернулся место,
Откуда шел. Лишь имена сменились,
Преграда та ж осталась предо мной —
Противник жив – венец мой лишь насмешка,
А истина – злодейство есть мое —
И за него проклятья!
Входит Клешнин в схиме и в веригах.
Это ты?
Клешнин.
Я сам. Зачем меня ты потревожил?
Спокойно не? дал умереть? В чем дело?
Борис.
Давно с тобою не видались мы.
Клешнин.
И лучше бы нам вовсе не видаться.
Борис.
Ты нужен мне.
Клешнин.
Еще? Кого зарезать
Задумал ты?
Борис.
Твоя не в пору дерзость,
Ее терпеть я не хочу!
Клешнин.
А я
Хочу быть дерзок. Или, мнишь ты, после
Того, что я видаю по ночам,
Ты страшен мне?
Борис.
Оставь обычай свой.
Дай мне ответ по правде: в Углич ты
На розыск тот посылан с Шуйским был,
Дай мне ответ – и Царствием Небесным
Мне поклянись: убит иль нет Димитрий?
Клешнин.
Убит ли он? Дивлюся я тебе.
Или мою не разглядел ты схиму?
Так посмотри же на мое лицо!
Зачем бы я постился столько лет?
Зачем бы я носил вериги эти?
Зачем живой зарылся б в землю я,
