Поехали. Царь принял нас сурово;
Сначала слушать не хотел; потом
Моленьям внял, вернулся на Москву
И снова принял государство.
Сицкий.
Да!
И учинил опричнину! Мы помним!
Татищев.
Ужасное, не приведи Бог, время!
Но без царя еще бы хуже было:
Народ бы нас каменьями побил,
Вся Русь бы замутилась, и татары,
И ляхи нас, и немцы б одолели —
Согласья вовсе не было меж нас!
Сицкий.
Завидное теперь меж нас согласье!
Шуйский (к Татищеву).
К чему ж ты речь, боярин, вел?
Татищев.
К тому,
Что, может быть, и ныне, как в ту пору,
Царь-государь смягчится.
Мстиславский.
Нет, боярин,
Теперь другое время – царь не тот.
Он опустился плотию и духом;
Не мненье на бояр, как было прежде, —
Раскаянье его с престола гонит!
Бельский.
Не ест, не пьет, давно не знает сна;
О тех переговорах, что так тайно
Он с а?нглийскою королевой вел,
Уж речи нет. Посол ее теперь
Напрасно просит у него приема.
Захарьин.
Да, не похож он на себя теперь!
До этого греха недели за три
Он к Курбскому, к изменнику, писал,
Корил его жестоко и ответа
Ждал из Литвы, а сам дрожал от гнева;
Теперь же позабыл он и о Курбском,
И кроток стал, и милостив в речах.
Шуйский.
Не нам царю указывать. От Бога
Его и гнев и милость. Что ж, бояре?
Приступим к избиранию!
Все.
Приступим!
Молчание.
