<p>
– Это я приказал вина тебе поднесть, – из темноты раздается, и выходит на свет Царь. Машет он рукою Скуратову, и тот выходит из комнаты. – Напоследок, чтобы порадовать. Изменился ты Федя, – вздыхает Царь тяжко. – Я помню тебя совсем другим. Веселым да горячим. Не серчаю, за то, что приворожить хотел. Потерять любовь мою боялся, потому и на колдовство решился.</p>
<p>
</p>
<p>
– Прав, государь, – Федор на него глаза понимает. – Токмо не любовь твою я потерять боялся, а власть, что она мне давала.</p>
<p>
</p>
<p>
– За честность похвалы достоин, – Царь ухмыляется. – И надежу тебе дам смерти избежать.</p>
<p>
</p>
<p>
Тут Малюта Скуратов воротился, а за ним воевода Басманов еле бредет, веревками опутанный. Рубаха на нем изодрана. Лицо все в струпьях кровавых. Руки плетьми изломанными висят, пальцы все перебитые. Вместо рта месиво из кожи и плоти.</p>
<p>
</p>
<p>
– Федя! – отец к сыну кидается. – Нет больше Пети нашего. Не сдюжил он, под пытками вину свою признал да только от смерти лютой не спасся.</p>
<p>
</p>
<p>
– Ты-то, тятя, пошто на себя взял то, чего не творил? – Федор отца за плечи осторожно обнимает. – Неужто боли не выдержал?</p>
<p>
