которые могут угрожать ее существованию. И как она отреагирует, когда увидит, что из-за чьего-то злонамеренного влияния миссия становится невыполнимой? Да просто сделает вторую попытку, предварительно как-то нейтрализовав виновника провала первой. Или, если вернуться к земным реалиям, то Косыгин в случае попыток силового давления на меня полущит, во-первых, труп Вити Скворцова. Во-вторых, ему самому скорее всего резко поплохеет, ноосфера — она такая. И, в-третьих, где-то снова не умрет вроде бы обреченный больной, а вдруг вылечится и станет новым воплощением Виктора Антонова. Его-то в двадцать первом веке никому из здешних при всем желании не достать!
Вот при таких условиях Алексей Николаевич, пожалуй, будет взаимодействовать со мной на равных. Ну, а мне остается только убедить в истинности своих выкладок самого себя. Навсегда не нужно, хватит где-то на год-полтора. Главная из них будет заключаться в том, что Скворцов не самостоятельная личность, а всего лишь аватара Антонова, причем не такая уж для него и ценная.
Чуть забегая вперед, могу сказать, что это у меня получилось довольно быстро, но разумеется, не совсем так, как задумывалось. Я просто научился на какое-то время — поначалу довольно короткое — мысленно становиться Антоновым здесь.
Вера это просекла сразу. Когда она как-то раз зашла ко мне в момент тренировки на быстрое перевоплошение в Антонова, то просто испугалась.
— Витенька, милый, что с тобой?
— Э… вроде ничего… вот сейчас точно ничего, — буркнул я, с некоторым усилием сбрасывая личину из будущего.
— Ох, да как же это… ты был какой-то совсем чужой, недобрый, и на меня смотрел, как прямо я не знаю… как на какую-то досадную помеху. Я тебе помешала, да? Ты скажи, я не обижусь!
— Нет, Вер, ну что ты, я тебе всегда рад. Просто мне скоро предстоит встреча с одним довольно влиятельным, очень умным и, возможно, в какой-то мере опасным человеком. А чтобы победить дракона, надо на какое-то время самому стать им. Вот я и тренируюсь.
— Вить, а может, не надо?
— Надо, Вера, надо, — вздохнул я. — Иди сюда, тебя необходимо срочно поцеловать, чтоб ты зря не волновалась.
Зато завлабу Антонов, похоже, даже понравился.
— Знаете, Виктор, — как-то раз сказал он мне (причем именно мне, а не Антонову), — вы явно взрослеете, но почему-то дискретно. Иногда даже кажетесь опытным, немало пожившим человеком, а потом вдруг раз — и все снова как было. Ну вот зачем вы вчера заявили Маргарите, что от высокочастотного излучения на коже растут бородавки?
— Чтобы она и близко к включенному дифрактометру не подходила. Для объяснения ей, в чем для нее может заключаться действительная опасность, потребовалось бы на два порядка больше времени, да и то без гарантии.
— Зато она теперь ходит за Сашей хвостом и спрашивает, не излучает ли то, это или вон то. Даже про форвакуумный насос ухитрилась спросить!
— И Саша не догадался сказать, что да, конечно, еще как излучает, особенно на километровых волнах? Тогда он и будет виноват, когда она сунет палец под ремень.
В конце сентября мне удалось потренироваться в ограничении своих возможностей согласно пожеланию Ефремова — правда, первый блин вышел комом. Или, точнее, второй, потому что первый опыт я проводил на себе, прямо как Пастер, и он прошел вполне удачно.
Дело было так. Однажды в воскресенье вся семья соседей уехала на день рождения брата дяди Миши, и я, оставшись один, в чисто научно- познавательных целях проследовал в туалет. Где мне, предварительно спустив штаны, удалось убедить себя в том, что у меня длительный и совершенно безнадежный запор, и, если с этим ничего не сделать, то дело может кончиться совсем плохо.
Поначалу организм сопротивлялся, до сих пор ему у себя мнимые болезни лечить не приходилось. Но потом дело пошло, да так, что я от души порадовался своей предусмотрительности. Если бы эксперимент проводился в моей комнате, то я, скорее всего, добежать бы не успел. В общем, меня настигла могучая и неудержимая диарея. Такая, что с ней даже справиться удалось не сразу, почти три четверти часа я не мог выйти из квартиры, да и вообще старался от туалета не удаляться. Зато отныне мне было точно известно, как инициировать подобное. И, значит, теперь я в любой момент смогу это сделать не только себе (мне-то как раз не надо), но и кому угодно.
Угодно было некому полковнику КГБ Алидину. Именно этот тип в прошлом Антонова завел на Ефремова посмертное дело о шпионаже в пользу Великобритании, так что совесть меня нисколько не мучила. Один черт его придется убирать, но это не горит, пусть сначала послужит науке. Ну, а потом, ближе к делу… заодно и проверим, сколь долго держится однажды полученный код доступа.
Адрес полковника в двадцать первом веке выяснить не удалось, зато в двадцатом все оказалось проще некуда. Неподалеку от пересечения улицы Марии Ульяновой с Ленинским проспектом торчала будочка Мосгорсправки, в которой можно было узнать адрес любого жителя Москвы. Требовалось сообщить фамилию, имя, отчество, год и место рождения, а потом погулять полчасика, после чего приходить за адресом. Причем его давали любому, даже не спрашивая никаких документов! Вот и Скворцову без звука выдали адрес Алидина. Прямо какая-то святая простота, вот ей-богу.
Ну, а случайно коснуться полковника возле его дома — дело техники. Не потребовалось даже уточнять имя и фамилию, его фотографии в интернете были гораздо более высокого качества, чем в случае с Ионесяном. Да сама морда куда более характерная. И, значит, можно было потихоньку начинать…
Я и начал, вот только правильно закончить не смог. По моим ощущениям, Алидин две недели мучился жесточайшим поносом, а потом вообще помер,
