Дневник 1827–1842 годов. Любовные похождения и военные походы

promptement
Que tu fus libre avant de les connaitre.

Точно, в русской литературной газете они неуместны; цензурная терпимость, однако, заслуживает хвалу, что она их не столько испугалась, как Бенкендорф⁶³.

3 декабря

Утром ездил я верхом, чтобы сделать какого-либо роду движение, а потом остаток дня я читал Жан Поля “Хрестоматию”. История войны 13 года Коха, которую тоже читаю, была бы чрезвычайно любопытна, если бы ее можно было читать с картами и планами, но без оных она теряет много интересу. – Ушаков еще не воротился из Сквира, следственно, нового ничего я не знаю, скучная же жизнь ничем не изменяется вот уже с неделю. – С час назад я строил воздушные замки, основанные на нескольких тысячах рублях, которые изменили бы меня совершенно. Я мечтал себя в Дерпте уплачивающим остаток студенческих долгов и прельщающим добродетельных лифляндок с их розовыми личиками гусарским мундиром и усами; оттуда я перелетел в город скучный, город бедный⁶⁴ – но как описать, что здесь воображение может чаровать перед нами! Но, расставшись с Петербургом, где и в мечтах я слишком много проживал денег, воображение мое так разлакомилось, что принялось и за командуемой мною взвод; расхаживая по квартире Ушакова, я воображал, до какого совершенства я доведу каждого из моих гусар. Но, возвратясь с вечерней прогулки, в продолжение которой я так размечтался, всё рассеялось, и скука встретила меня опять в моей хате.

До сих пор я был чрезвычайно разборчив в женщинах, в полном смысле аристократ на этот счет, всегда удивлялся сельским Ловеласам, а теперь сам волочусь за моей хозяйкой – вот как обстоятельства переменяют нас!

4 декабря

<…> Туманской прислал мне “Записки о Жозефине”⁶⁵, относящиеся ко времени ее жизни после развода.

Автор оных, женщина, не мешается в политику; как собрание анекдотов, рассказанных просто, они довольно любопытны.

5 декабря

<…> Теперь уже не тайна, что в Варшаве было возмущение, чем же оно кончилось, неизвестно, точно так же и причина оного; говорят, будто Курута убит, а Константин уехал оттуда⁶⁶. Всё это слухи, которые еще не достоверны, но очень вероподобны, и, кажется, поход наш неизбежен <…>

6 декабря

Утром я ездил верхом и всё собирался высечь здешнего сотского за то, что он, поставив к мужикам, у которых я и человек мой стоим, еще рекрут, не хотел ко мне прийти, когда за ним я посылал; но когда его привели ко мне и гусары готовы уже были к экзекуции, то я, как всегда, умилостивился. По сю пору я так слаб, что не могу наказывать виноватых, и их всегда лучше оправдываю внутренно, чем они сами себя <…>

Вот еще подробности варшавского возмущения. Константин, уведомленный о бунте, призвал к себе два батальона для защиты дворца. Чернь была остановлена оными и бросилась на другие жертвы своего неистовства; оными сделались достойный генерал Курута, Красицкий и многие другие. На другое утро Константин выступил с своею гвардиею из Варшавы и собрал польские войска, которые сначала не принимали участия в возмущении, но, стараясь усмирить, большая часть оных взяла сторону возмутителей, вследствие чего великий князь продолжал свое отступление и находится теперь уже в Волынской губернии, куда и все наши войска собираются <…>

9 декабря

<…> Сестра пишет тоже ко мне, но она очень печальна. И как не быть такою, живучи без выезда в Тригорском, девушке в тридцать лет? Бедной мой друг, когда-то увижу я тебя под брачным венком? Засветит ли кто тебе факел Гименея? <…>

12 декабря

<…> Варшавские происшествия объявлены уже в ведомостях: правительство, по благоразумно принятому правилу, не делает из оных тайны. – Государь, получив к ночи уведомление об оных, в следующее же утро сообщил их на разводе присутствовавшим офицерам, которые единодушно просили позволения усмирить мятежников. Он благодарил их за усердие и отвечал, что для сего достаточно будет войск, расположенных там вблизи⁶⁷ <…>

14 декабря

<…> Живучи здесь, я начну заниматься постоянно службою и русскою грамотою; сначала трудно будет и скучно последнее, но неужели я не буду иметь столько власти над собою, чтобы себя принудить?

15 декабря

Говорят, что почти всё герцогство бунтует и что Константин оказал себя весьма слабым при возмущении: он подписал какую-то у него вынужденную конвенцию и не позволял стрелять по бунтовщикам. Впрочем, эти слухи вовсе не достоверны <…>

17 декабря

Сегодня я стал годом еще старее, отжил и третьего десятка уже половину, едва ли не всю молодость мою. Оглянувшись назад, вспомнив, что я был и есть теперь, а посему представив себе и будущее, нигде не встречаешь предмета, на коем с удовольствием можно было остановиться. Несколько пламенных желаний, блестящих идей прекрасного – вот всё, что мне осталось от прошедшего, если не упоминать все не исполнившиеся надежды и