Торжествующий рев разнесся по дворцовым пределам, выплеснулся наружу.
– Слава государю!
Ночь постучалась в окна дворца. На стенах слуги вставляли в кованые светцы факелы. Подвыпивший народ во многом числе, едва шевелили языками. Самого князя под белы рученьки, после ухода супруги и самого повели в опочивальню. Мероприятие, превратившееся в пьянку, продолжалось, когда один из рожечников, старый музыкант, шмыгнул за ряд своих коллег. Запылала свеча в круге, установленная прямо на каменный пол за спинами оркестрантов. Вряд ли кто-то из гостей и прислуги слышал в шуме голосов при музыкальном сопровождении, слова наговора на горящее пламя свечи, производимое стариком.
– Закажите и сотворите Все-Боже, а боле Велесе, в сем дому и округ него и близ округи его, сонпочиванье. Лодьею быстрою, легкою мыслию, в отдохновение от трудов праведных перенесите все мыслящее, имеющее душу а тако ж нежить домашнюю в ино заречное. Мару, а морока страхи- притороки, чары, кикиморы, навии, иновы, узы, а наузы смойте-отведите. В ладе, в усладе со всеми пребудьте, чтоб в здравье проснуться, в явь возвернуться! Гой! Сон да вам в очи, да во сей ночи, а за дня дела поклоном чела богам родным многим, чьи пути-дороги со мною вместе, а иного несте. Тут сну достаток, нову дню початок в ладу со насельниками! Гой! Сон да вам в очи, да во сей ночи, стани до утра оберег чела. Тут сну достаток, нову дню початок, а боле всего оберег добро! Гой!
Свеча и ее горящий фитилек таили в себе глубинный, сакральный смысл, а слова наговора ручейком потекли по всему дворцовому пространству. Боярский пир утихал на глазах. Буйные головушки сникли на столы, кто-то уронил серебряную ложку на пол и она со звоном покатившись, не смогла добудиться хозяина. Хмельной храп слышался повсеместно. И только музыканты, да скоморохи бодрствовали. Старый ведун подошел к высокому широкоплечему умельцу веселить, с интересом и ухмылкой созерцавшему происходящее, отчитался, хоть и так видно было глазам.
– Все, княже. Во дворце все спят. Можно без страха начинать.
– Добро ведьман. С нами в покои пойдешь, вдруг кто оклемается.
– Вряд ли.
– Ничего, прогуляешься, Бужан, худа не будет. Молчан!
– Здесь я, княже.
– Тебе сидень в подробностях рассказывал, где опочивальня, вот и веди.
Не производя шума, как говорится, на мягкой лапе, десяток скоморохов покинули достойное общество. Подсвечивая дорогу факелом, поднялись на второй этаж массивного здания дворца, не раз по дороге натыкаясь на спящих гридней и челядь, устроившуюся почивать там, где их застал колдовской сон. Прошли по широкому коридору.
– Здесь. – Произнес провожатый.
У массивной двери, закрыв проход телами, прямо на полу спали посапывая два молодых гридня. Пара скоморохов метнувшись, растащили помеху в стороны, все вошли в незапертую изнутри дверь. Пройдя вглубь помещения, встали у широкой кровати. Князь Ростовский, разбросав руки в стороны, раскрывшись от одеяла, подхрапывал. Рядом с ним лежала нагая дева, явно не княгиня. Густые светлые волосы с ее головы разметались по подушке. Старший кивнул подручному.
– Кончай, Бакута. Незачем медлить.
Вынув из складок одежды тонкий нож, скоморох без затей проткнул им грудину в области сердца. Ростовский князь всхлипнул, перед смертью успел открыть глаза и даже обозреть стоящих с факелом людей у кровати.
– Ну, вот и все! – констатировал глава убийц. – Уходим.
Выйдя за дверь, скоморохи цепочкой потянулось на выход, лишь старик-ведьман задержался. Подойдя к окну напротив покоев убиенного князя, спросил будто в пустоту:
– Ты каким ветром тут оказался?
Только один он мог увидеть усевшегося на подоконник византийского черта, забросившего нижние конечности с копытами на конце, одну на другую, негромко отбивавшего такт хвостом.
– Тьфу на тебя, старый дурак! Живу я здесь уж как год.
– Ну и как?
– Погано.
– Что так-то?
– А! Люд глупый, зацепить никак не получается. В церковь ходят к богу. Молятся. Как порог собственного дома перейдут, так ваших богов прославляют. Ну и как тут работать?
– Эх, некогда мне болтать с тобой. Совет тебе. Уходи к своим грекам. Тут тебе не обломится.
– Ага. Сейчас! Вода камень точит.
Старик горстью сыпанул что-то в нечистого, со словами…
