Начали его расспрашивать, куда, дескать, проскользнула и дошла ли до живота.
– Не знаю, говорит.
Начали блондина успокаивать, дескать, вполне переварится – не тарелка ведь. Тарелка, это действительно, может не перевариться, а булка, хоть и целая, всегда размякнет и со временем, даст бог, вон выйдет.
Но этот случай не омрачил праздника. Веселье продолжалось. И даже в газете «Красная Звезда», № 81, густым шрифтом был отмечен необыкновенный успех вечера:
4 апреля военно-железнодорожники гор. Петергофа в присутствии гостей и петергофской молодежи устроили комбинированный вечер…
Все остались довольны, особенно одним комическим номером, а именно: участникам соревнования дано по фунтовой булке и кто первый съест, тот получает еще премию – два пирожных. Пальму первенства получил Н. батальон, который в этом спец.
Далее корреспондент расстроился и пишет от себя разные слова – дескать, безобразие, обжорство, унижение и тому подобное. Но это он не иначе как из зависти. Дай ему, каналье, фунтовую булку, так он минут двадцать лопать будет да еще корочки оставит.
Знаем мы этих писателей. Сами пишем.
Сельская идиллия
Это дельце, граждане, развернулось в селе Арбузове.
Где это село расположено и сколько, например, в нем несчастных жителей – неизвестно.
Сама газета «Красный Алтай» про это туманно отзывается.
Во всяком случае, в этом селе произошло недавно любовное происшествие. Арбузовский житель Звягин влюбился, представьте себе, в одну постороннюю арбузовскую дамочку.
Влюбился. Стал, конечно, бывать у ней и прочее все такое.
А звягинская женка натурально в это время скучает. И это, представьте себе, на восьмом году революции!
А раз эта звягинская женка и говорит своему отчаянному супругу:
– Я, говорит, не потерплю этого. Я, говорит, товарищ супруг, на вас жаловаться пойду. Мыслимое ли дело влюбляться на восьмом году революции!
А влюбленный Звягин никого и ни черта не слушает и все по-прежнему бывает у своей дамочки.
А раз сидит себе дома арбузовский предсельсовета гражданин Ряховский и кушает кашу с коровьим маслом.
И вдруг вбегает к нему гражданка Звягина и орет:
– Мой, говорит, Звягин обратно пошедши к этой чертовой дамочке. И чего на это смотрит администрация? Нельзя ли, мол, прекратить эту любовную вакханалию? Это, говорит, не восемнадцатый год. Запретите, говорит, ему влюбляться.
Председатель, нажравшись каши, отвечает:
– Прекратить можно. Я, говорит, такую сильную безнравственность на восьмом году революции не могу у себя на селе вытерпеть. Я, говорит, вашего Звягина сейчас арестую с поличным и доставлю к вам, к законной владетельнице.
Председатель докушал кашу, взял понятых и попер к дому этой самой любовной дамочки.
Обшарили понятые весь дом – нету отчаянного любовника.
Председатель говорит:
– Ройте в подвале.
Сунулись в подвал. Так и есть. Сидит Звягин и трясется.
Тут же выволокли за ноги любовника и акт на него сочинили. Каковой акт и напечатан в газете «Красный Алтай» жирным петитом:
Как изъяли этого Звягина – неизвестно. И били ли его по животу или только по морде – тоже неизвестно. Во всяком случае, его доставили по месту принадлежности.
Так и кончилась эта любовь.
Вообще Гаврила презирает этого Звягина. Робкий и нестоящий мужчина.
Другой бы вроде Гаврилы накостылял бы этому председателю по первое апреля – мол, не суйся, бродяга, куда тебе не показано. А этот испужался и в подвал спрятался.
И как это бабы любят такого! Тьфу!
Что за шум, а драки нету?
Нынче мы, граждане, юбилей свой справляем. Истинная правда.
Оттого кругом такой шум и веселье.
В прошлом годе мы об это время как раз, знаете, и приступили к работе.
