с развитой мускулатурой и широкие плечи. Чармейн невольно залюбовалась мужем и вся зарделась, когда он принялся за ремень штанов.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь к тебе присоединиться, — сказал он. И уже через мгновение его горячее тело опустилось подле нее.
— Аа-а-х, — сказал Дэмиен и с блаженством расслабился, расставив руки. Чармейн не удержалась и провела кончиком пальца по кадыку, по мышцам груди и вниз по полоске волос по направлению к пупку. До чего же хорошо он сложен!
Чармейн выудила со дна лохани мягкую губку и брусок мыла. В Ахтхольме варили чудесное розовое мыло с лепестками и одуряющим запахом. Она взбила пену на губке, но вместо того, чтобы заняться собой провела ею по телу мужа, уделив особое внимание натруженным плечам. Дэмиен лежал с закрытыми глазами с напускным спокойствием, но когда она совсем заигралась, подхватил за талию и посадил на себя. Вблизи по затуманившемуся взгляду, по крепким объятия и по весомому доказательству, упирающемуся в нее сзади, Чармейн ощутила, что муж вовсе не безучасен.
— Ты что? — возмутилась она. — Альфред в соседней комнате.
— Мы тихо, — прошептал он в самые губы жене. — Он ничего не услышит.
И поцеловал с открытым ртом, обдав горячим дыханием. Его руки крепко прижимали ее не давая двигаться. Дэмиен забрал у нее губку и принялся дразнить жену в ответ, проводя ею по спине Чармейн, по бедрам и между ними. А когда она вскрикивала, то зажимал ей рот поцелуем и говорил «ч-ш-ш-ш».
И эта вынужденная тишина, и плеск воды, и откат эмоций от напряженного дня, все соединилось в тугой комок удовольствия, который появился внизу живота и с каждый движением все рос и рос. Чармейн потерлась лицом о щетинистую щеку мужа, словила прошептанное одними губами слово «люблю» и тут ее накрыло. Она изогнулась, а он сумел закрыть ей рот ладонью, не дав выдать тонким криком- стоном происходящее.
Потом, он насухо вытер ее, всю разомлевшую, почти спящую. Помог одеться в один из чистых балахонов Альфреда — роскошное одеяние, которое не опозорило бы и короля, бирюзового цвета с серебряным шитьем и россыпью топазов.
— Ты красавица, — шепнул Дэмиен ей на ухо, сам похожий на принца в синем бархатном плаще, одолженном у старого лесничего.
Чармейн в полусне невольно задумалась о муже. Его потянуло к ней не просто так. Глаза Дэмиена зажглись страстью, когда он рассказывал о ее успехах и достижениях старому лесничему. Чем сильнее она, тем больше притягивает его. Эта замечательная черта мужа растопила еще одну льдинку в ее сердце.
И невольно вспомнился Тейл, как незажившая рана. Он любил когда она лежа в беззащитной позе, смотрела на него с восхищением, принимая его полное превосходство.
По тому, что заводит мужчину можно о нем самом многое понять.
Чармейн уложили на ковер у тлеющих уголков камина, обняли сзади и укутали плотным пледом. Она заснула и ей всю ночь снилось как они с Демиеном ищут кого-то в темном лесу и никак не могут найти.
На следующее утро они помогли Альфреду собрать пожитки и отправились в Ахтхольм нагруженные как муравьи. Бывший лесничий собрал за долгую жизнь не мало безделушек, к которым как и все старые люди был сердечно привязан. Дэмиен взял самую тяжелую ношу — книги в переплетах с золотым тиснением и цветными картинкой на форзаце. Чармейн шла почти налегке, узнав о ее положении Альфред не позволил взять лишнее. Она несла ларец с драгоценными камнями и парадные робы. Все остальное тащил старый лесничий в заплечном мешке, тяжело согнувшись.
Идти было легко — в этой части на красноватой почве кустарник не рос. В вышине летели перистые облака, гонимые быстрым колющим ветром. Чармейн приноровилась идти в ногу с Демиеном. Сегодня он почти не хромал. Удивительно, всего месяц от перелома, после которого встают на ноги пол года.
За трубчатым лесом начинались пожелтевшие холмы. Летом тут зелено и привольно, а теперь жухлая трава наводила тоску. Ахтхольмская часть теплее Вирхольмской, но Чармейн решила про себя, что голый пейзаж уж больно уныл. Все таки покров снега смотрится величественно и нарядно.
Ахтхольм показался на горизонте и с первого взгляда изломанной линией крыш напомнил родной город, только позолоченного шпиля церкви было не видать.
Чармейн еще не успела рассмотреть Ахтхольм во всех подробностях, как увидела на тропинке впереди троих крупных мужчин, бегущих по направлению к ним. Она замерла на месте, но Альфред успокаивающе махнул рукой.
— Они вышли встречать нас. В Ахтхольме дежурят день и ночь на вышке, на случай, если лесничий решит вернуться в город.
Мужчины подбежали и склонились в почтительном поклоне, тяжело дыша. Чармейн бросила ироничный взгляд на мужа, посмотреть, по душе ли тому подобная почтительность. Дэмиен вернул ей взгляд со скрытой усмешкой.
«Учись как следует относиться к лесничему, женушка».
Она фыркнула и тут же смутилась под строгим взглядом Альфреда. Тот милостиво передал свою ношу, подставившему руки крайнему мужчине.
Тот, что посередине встал, прижимая к груди руку в жесте верности и подчиненности. Его каштановая борода до пояса была завязана в косицу. Взгляд, черный, колючий совсем не вязался со внешней покорностью. Он был одет в пурпурную робу с золоченными листьями на плечах. На простого жителя города похож не был, но так же как и первый без слов принял тяжелый мешок у Дэмиена.
— Рад видеть вас, Вирхольмский лесничий. Какими путями?
Дэмиен бросил быстрый взгляда на Альфреда и ограничился общей фразой.
— Взаимно рад видеть вас в здравии. Все разъясним на месте. Чармейн, познакомься с мэром Ахтхольма, Ричардом Смелым.
Чармейн вежливо поклонилась, а про себя отметила, что сам мэр города вышел встречать их, ему не показалось позорным взвалить на себя ношу Дэмиена. Отец тоже всегда говорил с лесничим вежливо, но считал себя на ступень выше. К тому же отец ничтоже сумняшеся вручил свою дочь как порченный товар, в надежде вернуть блудного сына. Отец, словно лиса из сказок говорил медом, но прятал змею за пазухой. Этот же, Ричард, казался матерым волком, голодным, и от того злым, который в присутствии охотника прятал зубы.
Кстати, тут вновь проявилась магия имен. Ричард значило «могучий воин», кем мэр города и являлся. Это еще одно совпадение? Нужно проверить, что означает имя Дэмиен.
— Буду рад предоставить мой кров вам и вашей спутнице.
— Чармейн моя жена. Мы будем весьма благодарны.
Их ждали у изящной арки. Целая толпа почтительно молчащая со склоненными головами. Альфред вышагивал первый, держа голову высоко и гордо. Невозможно поверить, что он с позором возвращается в родной город, ведя за собой победителя. Когда они подошли по толпе пронесся рокот и люди опустились на колени, давая Чармейн возможность рассмотреть жителей Ахтхольма как следует.
Мужчины носили бороды, одевались кто в балахоны, кто в лосины и куртки с пышными рукавами. Женщины носили волосы
