порядке.
Им было неуютно говорить в присутствие постороннего. Тейл жадно ловил каждое слово. Пусть он излучал безучастность, но Чармейн была готова поставить изумрудное ожерелье на то, что Тейл пылает от ревности. Пусть чувства Дэмиена для Чармейн значили больше, чем раненная гордость эльфа, но и демонстрировать привязанность к мужу казалось… низким?
Дэмиен заставил ее перекусить немного и напиться воды. Когда Чармейн вгрызлась в яблоко, то поняла, что по настоящему голодна. Как Дэмиен угадал?
Они начали третий круг вокруг горящей рощи. Солнце клонилось к горизонту, пол неба отхватил черный дым, другая половина окрасилась в цвет роз и багрянца. Серые тучи со стороны заходящего солнца обрели сияющий золотом край.
— Тейл, послушай, мне надоело притворство.
— Хорошее начало, продолжай.
— Я не отдам тебе ребенка.
— Я знаю.
Чармейн судорожно вздохнула и, набравшись смелости спросила:
— Значит, ты отберешь его у меня?
— Разве я могу? — Тейл развел руками в стороны. — Мои руки связаны древней клятвой.
— И все же, я чувствую, ты недоговариваешь.
— Позволь сохранить мои тайны.
Тейл отвесил в ее сторону шуточный поклон и не прощаясь исчез среди деревьев. Чармейн осталась судорожно вспоминать из разговор, стараясь понять что она упустила. Фейри постараются забрать ее ребенка. Только как?
Ах если бы она была умнее и смогла бы разгадать намерения светловолосого фейри! У кого бы узнать о фейри побольше? Хоть в Ахтхольм иди за слухами.
Чармейн была готова и на это. На что угодно, лишь бы выведать подробности, какая клятва сдерживает фейри и есть ли способ ее обойти.
Она побрела вокруг пожара в одиночку, ноги гудели от усталости. Замкнутое в периметре пламя понемногу выдыхалось. Огонь до небес сменился пепелищем. Тут и там все еще тлели мощные стволы. Чармейн поливала их на автомате.
Солнце опустилось за горизонт. Лиловые сумерки сменила бархатная ночь. Звезды казались особенно ярким, мерцали и перемигивались. Чармейн опять показалось, что она парит между ними в белой колеснице, запряженной лебедями. Она устала до одури, сознание совсем поплыло. И малыша она в последний час не чувствовала.
Ее охватило отчаяние. Все напрасно, она не выдержит лесничества, а когда родит, сына отберут и унесут куда-нибудь под холм. И будет она бродить привидением по лесу причитать и звать сыночка. Просить о милости Хозяина леса, но он не ответит.
Чармейн на мгновение воспарила над собственным телом, пролетела над колесом временем и увидела себя со стороны в будущем. Спутанные волосы, бледное лицо с красным носом, полоски слез на щеках. Бредет, спотыкается о коряги. Глаза безумные, губы шепчут «Ветерок, Ветерок». Так будут звать ее сына.
Украли ребенка… Фейри украли…
Ее выбросили из забыться сильные руки Дэмиена. Он тряс Чармейн, а когда та очнулась поил кристально чистой водой, поил до тех пор, пока малыш в ее утробе вновь не зашевелился. Потом муж обнял ее, прижал к себе и долго гладил по голове, перебирал покрытые копотью волосы и шептал о том, как беспокоился о ней.
— Мы вернемся домой, а завтра же с самого утра пойдем искать нового лесничего. Давно пора, Чармейн, тш-ш-ш… — он пресек ее попытку протестовать. — Я знаю, что ты сильная и все можешь, но подумай о ребенке. Ты уже не одна, тебе нужно научиться заботиться о нем, ставить его превыше нужд леса, превыше меня.
Она зарылась носом в его шею, дышала его запахом, забралась руками под рубашку и гладила напряженную спину, пока он не расслабился и не нашел ее губы своими. И ей было так хорошо в его сильных объятиях, наслаждаться мягкостью его губ, чувствовать себя защищенной.
Но передышка не могла долго длиться. Вода текла из котомок, требовала найти себе применение. Дэмиен закутал Чармейн в свою одежду, дал ей в руки промокшую саламандру, мелко дрожащую от потрясения. Она наверное отстала от своих товарок и не смогла спрятаться в верхних ветвях секвойи. Саламандра была теплая и светилась как осенний кленовый лист — вся желтая как одуванчик с алыми прожилками. Она свернулась у Чармейн на груди. Грела сыто, размеренно, уставшая от устроенного сегодня великого пожара и даже, кажется, мурлыкала как разомлевшая кошка. Чармейн гладила ее по узорчатой спинке, пела колыбельную. Малыш в такт брыкался в животе.
Чармейн ни на что бы не променяла эти мгновения. Ни на что.
Глава 10
Нового лесничего следовало искать в Вирхольме. Так подсказывала интуиция, а лесничие привыкли ей следовать. После пожара лес дал им обоим отдохнуть и они решили не откладывать больше как воздух нужное дело.
Чармейн не хотелось возвращаться в город. Она боялась остаться один на один с отцом. Он сразу задаст интересующий ее вопрос и каким то шестым чувством сможет распознать любую ложь. Что ж, если она не хочет причинить Тейлу вред, придется придумать убедительную ложь.
Чармейн вспомнила свое видение в ночь пожара. Фейри заберут ребенка и она будет ходить по лесу неприкаянной тенью. Чармейн инстинктивно погладила живот. Все в ней кричало, что следует защитить малыша любой ценой. И все же она не могла предать Тейла.
Запутавшись в клубке противоречивых желаний, Чармейн решила все рассказать мужу.
Перед тем, как вышли из дома, она прижала Демиена к стене и шепотом на ухо во всем призналась. Про письмо Юстаса, про задание отца, про оружие. Ничего не утаила. Говорила быстро, все боялась, что фейри подслушивают.
— Должен признаться, твой брат мне никогда не нравился, — нахмурился Дэмиен.
— А обо всем остальном? Что мне делать?
— Что хочешь ты сама?
— Быть в безопасности, — Чармейн накрыла рукою живот, ограждая малыша.
— Страх плохой советчик, Чармейн. Ты рассказала мне не слишком приятные новости. До сих пор я был спокоен за благоразумных Вирхольмцев. Но если они собираются открыть полог и разжиться оружием… Боюсь город опустеет. Хозяин леса не будет терпеть насилия. Людское племя он лишь терпит в довесок к лесу.
— Не правда это, Дэмиен! Ты научил меня прежде всего доверять своим чувствам, а не чужим словам. Я никогда не видела Хозяина леса, но научилась угадывать его желания. Он одинаково любит все живое, включая людей.
— Нам тяжело расстаться с чувством собственной исключительности, но помни: люди по своей природе — хищники. Хозяин леса относится к нам с долей подозрительности. Дай волю и мы изничтожим лес, не мучаясь угрызениями совести.
— Ты так и не ответил. Что нам делать?
— Пусть духовая трубка лежит, где лежала. Чувствую грядут большие перемены, которые мы не в силах предотвратить. Поверь, Хозяин леса знает об оружии. В отношении же твоей семьи… Если хочешь избежать разговора с отцом, то не оставлю тебя ни на минутку в одиночестве. Хотя следовало бы получше разузнать намерения мэра.
— Ты прав, я не
