Хозяина леса.
— Тогда не смеем препятствовать, — поклонился Ричард. — Позвольте проводить вас и предоставить людей для помощи.
— Людей не требуется, хотя… Есть ли в Ахтхольме сейчас кормящая мать?
— Хм-м, Матильда недавно родила девочку.
— Отлично, тогда мне требуется бутылка молока для ребенка Дэмиена. Они поручили мне проследить за ним.
— Конечно же, сейчас будет сделано.
Ричард сделал знак одному из сопровождающих и тот сорвался на бег. Милисент тем временем отправилась навстречу ноющему зову. Что бы ни звало ее, оно уже было близко. Идти прямо, затем повернуть направо после третьего дома.
Милисент понюхала воздух. Пожара нет, уже хорошо. Вот бы быстрее разделаться с заданием и обратно в лес.
Ноги сами принесли ее к дому Альфреда. Это было одно из самых красивых зданий Ахтхольма: Ступеньки вели к широкому крыльцу, колоны у входа поддерживали балкон второго этажа. По две стороны высились два крыла здания, украшенные зеленой росписью. Над тяжелой двойной главной дверью сиял причудливый витраж. Этот дом Милисент ни за что не хотела посещать и именно туда гнало задание.
Она выдохнула, гордо подняла голову и направилась к двери. Обычно Альфред был заранее предупрежден о ее приходе и заранее встречал у входа. Но на сей рас Милисент пришлось настойчиво стучать, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Она горела от близости цели и вся измучилась пока послышались шаркающие шаги.
«Он будто специально заставляет меня ждать как попрошайку.»
Альфред медленно открыл дверь, сонно протер глаза, будто она вытащила почтенного мужа из постели.
— В чем дело, Милисент?
— Мне нужно на минуточку с вами поговорить. По заданию Хозяина леса, естественно.
— В другой раз, если не затруднит. Мое самочувствие оставляет желать лучшего.
Милисент сжала зубы, потом улыбнулась самой милой и приветливой улыбкой, которая на ее бледном лице всегда смотрелась жутко.
— Боюсь, в таком случае Хозяин леса будет недоволен.
— В последнее время он говорит со мною напрямую, поэтому я способен ощутить фальшь в твоих словах.
— Посторонись!
Милисент надоело пререкаться. У нее кости скоро загорятся от внутреннего жара, цель за спиной старика, пусть только отойдет в сторону. Теперь она не сомневалась, что лес послал ее в этот дом не спроста.
Ей удалось проскочить мимо Альфреда и стрелой помчаться по коридору. Огонек гнал ее по винтовой лестнице на второй этаж. Там через просторную комнату с высоким куполом в дверь направо. Вперед по длинному коридору, через анфиладу комнат, пока не настиг топот торопливых шагов сзади. В самой последней комнате спуститься через незаметную лестницу в закрытый внутренний садик.
Олененок. Маленький, тонконогий, весь в белую крапинку, с огромными влажными глазами и ушами торчок. Что он тут делает?
Позади с пыхтением по лестнице спускался Альфред.
Олененок подбежал к Милисент, потерся о подол платья и она поняла, что именно его должна была спасти. Диким зверям нечего искать в городе. Его следовало вернуть к матери под сень деревьев.
— Где ты его взял? — Милисент приложила не мало усилий, чтобы в голосе не чувствовалось раздражение.
— Мне не нужно тебе ничего объяснять, — насупился Альфред и принялся обходить Милисент, чтобы протянуть руки и забрать олененка к себе.
Лесничая предупредительно протянула вперед ладонь, останавливая старика.
— Я беру его обратно, туда где ему место. Ты преступил договор, за это поплатится город, и я ничего сделать для вас не смогу.
— Конечно, тебе легче свалить собственные проступки на меня, — прошипел Альфред. — Хозяин леса собирается вернуть мне должность. Поэтому я пришел в лес и мне посчастливилось спасти этого олененка, которым должна была заняться ты!
Теперь ситуация прояснилась. Альфред заходил в лес, там наткнулся на беднягу и уволок в Ахтхольм. Лес пустил его по старой памяти, а Альфред, как всегда, преступил свои полномочия.
Олененок между тем слепо тыкался в колени Милисент, вдыхая знакомый запах, как бы умоляя ее взять его с собой. Она попробовала отступить к двери, звереныш последовал за ней.
— Хорошо, Альфред, — миролюбиво сказала она. — Как только Хозяин леса даст знать, что в моих услугах не нуждается, я сразу вернусь домой.
Милисент до последнего надеялась, что прошлый лесничий не пойдет на конфликт. Да, она мозолит ему глаза, да, он чувствует себя оскорбленным. Наверное, как бы он не старался выгородить себя, но сплетни остановить невозможно. В Ахтхольме стало жить привольней, на полях урожай, это уже сейчас можно увидеть. Люди шепчутся, это их природа.
— Уважаемая госпожа! — раздался за ее спиной голос мэра. — Мы принесли две бутылки с молоком. Вам нужно что либо еще? Мы собрали мешок с отборным душистым чаем из-за завесы да еще мучного на выбор.
— Огромное спасибо, — от души поблагодарила Милисент. — Я как раз ухожу. Пойдем, маленький.
Она приняла из рук мэра увесистую корзину, в которой две бутылки лежали бережно обернутые в теплую ткань. Пол корзины занимал холщовый увесистый мешок с кокетливо открытой горловиной, из которой виднелись разноцветные мешочки и свертки со сладким запахом ванили. Видимо городские потихоньку выбирали сторону, не в пользу Альфреда. До сих пор подобные подношения Милисент не получала.
Альфред это, видимо, понял, насупился и сказал:
— Олененок еще должен окрепнуть. Я за ним поухаживаю.
Милисент сглотнула. Прямые отказы злили старика, а тут ссору наблюдают городские, значит он будет упрямиться до конца. Ей придется смягчить, как только можно смягчить ситуацию.
— Как вам будет угодно, — поклонилась она, крепко сжав кулаки, стараясь подавить порыв придушить старика. — Если такова сама воля животного. Напомню, что по договору, мы не можем его заставлять.
Она надеялась на то, что звереныш сам последует за нею. Так и было первые несколько шагов. А потом Альфред достал из кармана вонючую тряпицу и поднес к губам свистульку. Послушно ковыляющий олененок замер, а потом поскакал к довольному Альфреду. Тот опустился на одно колено и любовно погладил зверюшку по шее.
Тряпица пропитана запахом его матери, а свисток издает ее клич. Бедняга не может противиться столь сильному зову. А Милисент не может позволить Альфреду одержать верх.
Она колебалась лишь мгновение, а потом решительно зашагала к старому лесничему и выхватила животное из его рук. Альфред вцепился в задние ноги олененка, потянул на себя. Звереныш жалобно запищал, боднулся и головой задел спящего подкидыша.
К меканью оленя присоединился возмущенный ор голодного и злого ребенка, возмущенного нежданным тычком. От неожиданности Альфред отпустил животное. Милисент с победным возгласом направилась к двери, балансируя в одной руке ушастого звереныша, во второй тяжелую корзину. Ребенок на груди орал как резаный.
Мэр и сопровождающие застыли на пороге. Они
