— Если ваш отец услышит, меня выпорют, — спокойно отвечала та. Понятно становилось, что эти двое не первый раз заговаривают на эту тему.
— Тоже верно, — кивнула Лея. — Но тут же нет отца. Вива, мы же с тобой выросли вместе, — повернулась она лицом к служанке и схватила ту за руки. — Ты же мне, как сестра.
— Ты мне тоже, — улыбнулась Вива, отчего на щеках ее образовались две симпатичные ямочки. — И я тебя люблю, как сестру, — наклонилась она и быстро поцеловала Лею в щеку. — Но называть по имени не буду. Боюсь привыкнуть и ляпнуть на людях. Тогда, не миновать мне порки.
Да уж… Что верно, то верно. Отец до такой степени был нетерпим к рабам, что наказывал их за малейшую провинность. И ничьи уговоры, ни Леи, ни ее матери, не могли его заставить смягчить или отменить наказание. Так он забил мать Вивы, когда той едва исполнилось два года. Бедняга посмела отвергнуть его, когда он пьяный ночью ввалился в ее комнату и принялся домогаться. Она тогда ударила его чем-то по голове и поплатилась за это жизнью. Лея догадывалась, какие чувства испытывает Вива к ее отцу, но они никогда не заговаривали на эту тему. Еще Лея точно знала, насколько преданна ей служанка, и верила ей, как себе.
— Как думаешь, о чем хотят поговорить со мной родители? — уже на выходе спросила Лея у Вивы.
— Думаю, появился очередной претендент на вашу руку, — улыбнулась девушка, но получилось у нее это не весело.
Подавив тяжелый вздох, Лея покинула покои и по винтовой лестнице спустилась в гостиную, где возле небольшого столика на изогнутых ножках, в креслах расположились родители, поджидая ее.
— Матушка… батюшка, — поцеловала она их по очереди, — доброе утро.
— Могло бы быть и добрее, — пробурчал отец, разглаживая усы и не глядя на дочь.
Значит, она верно догадалась, и визит Кнуда испортил отцу настроение. Впрочем, в хорошем расположении духа в последнее время тот был, разве что, когда напивался.
— Орм, можно я с ней поговорю? — робко попросила мать, заискивающе глядя на отца.
— Ты?! — вскричал он больше по привычке. Лея уже и забыла, когда отец разговаривал с матерью нормально. Да и со всеми остальными… Почти все время орал или ворчал, как старик, хоть в свои сорок с небольшим и выглядел еще довольно крепким. — Хотя, идите, — махнул он рукой. — Какая теперь разница. У нее нет выбора…
Трюд с кряхтением поднялась из кресла. А ведь она была моложе отца на добрых шесть лет. А выглядела, как старуха. Ревматизм мучил ее уже несколько лет, и с каждым годом становилось только хуже. Родовая ведунья, как могла, облегчала ее страдания, но помощи ее надолго не хватало. Стоило только поменяться погоде, как мама слегала в постель с тяжелейшим приступом. И не отпускал он ее несколько дней, несмотря на микстуры, заговоры и примочки. Да и когда не страдала от приступов, ее почти постоянно изводила ноющая боль в суставах. Лея жалела мать и ненавидела отца за черствость и непрошибаемость.
А ведь когда-то ее мать считалась первой красавицей в свете. К тому же она еще и богатой невестой была. Как так случилось, что пышный цветок Трюд обратила внимание на колючего и уже тогда непримиримого Орма, который был беден, как полевая мышь. Не иначе, как сработал принцип вопреки… А может, мама повелась на его обманчивую красоту. Только, многие ей завидовали, когда шла она рука об руку с Ормом к священному алтарю. И как быстро ее любовь угасла под его грубостью и нетерпимостью. Но изменить уже ничего нельзя было — браки у них заключались один раз и до самой смерти.
Трюд приблизилась к Лее, взяла ее под руку и повела к двери.
— Поговорим в моем будуаре, дорогая…
Будуар матери был таким же маленьким и простым, как она сама. Стены, обитые выцветшим гобеленом, старинный туалетный столик с пуфиком, удобная кушетка, чтобы отдыхать на ней в часы досуга, и пара кресел, обитых красным местами протертым бархатом. На всем проглядывалась печать бедности, как и во всем их небольшом доме, собственно. С годами обстановка ветшала, а обновить ее было не на что. Лесопилка отца приносила мизерный доход, пока он не потерял и ее. В силу своего возраста, Лея не задумывалась, а что же будет с ними дальше, но даже так она знала, что спасти их семью от разорения может только чудо или ее удачное замужество.
— Присядь, доченька, — опустилась Трюд в кресло и указала Леи на соседнее. — Разговор предстоит непростой.
Лея повиновалась, ощущая, как в душе зарождается безотчетный страх. Первый раз она видела свою мать до такой степени несчастной.
— Как ты относишься к нашему соседу — Кнуду? — без обиняков спросила Трюд.
— А я должна к нему как-то относиться?
Почему Лея даже не удивилась, когда речь зашла о нем? Не зря она все утро ожидала какой-то пакости от его раннего визита. Вот и дождалась.
— Дело в том, что он поставил нам с Ормом условие…
Трюд замялась, а Лея терпеливо ждала, когда та продолжит. Торопить, а уж тем более задавать наводящие вопросы, мешал все разрастающийся внутри страх.
— В общем, ни для кого уже не секрет, что мы разорены. У нас были кое-какие накопления, которые отец хотел дать за тобой в качестве приданного, но Бранд ушел от нас не с пустыми руками, прихватил и твое приданное, — заплакала мама, прижимая к глазам кружевной платок.
Бранд был родным по отцу братом Леи, старше ее на два года. Он родился от служанки. И, так как Трюд к тому времени все еще не могла подарить
