пролета, ведущая на крышу.
– Кто будет свидетелем суда чести? – Жак обратился к толпе, которая высыпала на крышу и окружила оскорбившего и оскорбившегося.
– Извинитесь, – к Кинту подошел и тихо сказал седой старик, держа в руках книгу, – он вас убьет.
– Я не вижу в этом необходимости и тем более не вижу причин для суда чести.
На крышу поднялся охранник с чемоданчиком в руке, следом шел еще один и нес две деревянные стойки с закрепленными сверху подносами.
– Так кто будет судьей? – голос подвел Жака, и он последнее слово будто пропищал.
– Я, – седой подошел к охраннику, тот согнул руки в локтях и открыл чемоданчик.
Кинт внимательно осмотрелся, было похоже, что подобное действо здесь не редкость. Ковровая дорожка раскатана шагов на сорок, ровно посередине натянута веревка и сейчас на нее вешали штору.
– По местам, господа, – громко сказал седой.
Кинт отошел к краю ковровой дорожки, охранник поставил рядом стойку, потом подошел седой, положил старый пехотный револьвер на поднос и ушел за штору, через некоторое время вернулся, встал у одной из сторон веревки, в его руке блеснул нож.
– Проверяйте оружие, господа, – крикнул судья.
Кинт убедился, что единственная заряженная камора подведена под курок и, положив револьвер обратно, поднял голову к звездному небу и полной луне.
– Все сделали ставки? – вдруг снова спросил седой.
Все одобрительно закивали и загудели.
– Так вы еще и на этом играете? – тихо, себе под нос пробубнил Кинт, а потом громко сказал: – нет, еще не все.
– Наглец, – донеслось откуда-то сбоку, где стояли сочувствующие оскорбленному Жаку.
– Вот, – Кинт бросил седому под ноги кошелек, – ставлю на себя.
– Готовьтесь, господа, – судья поднял руку с ножом и поднес лезвие к веревке.
Штора полетела вниз, Жак схватил револьвер двумя руками, взвел курок и выстрелил первым… Кинт почувствовал, как совсем близко от его виска пролетела тяжелая круглая пуля, поднял с подноса револьвер, правой рукой, большим пальцем взвел курок, прицелился и нажал на спуск… щелк… Пожав плечами, Кинт положил на место револьвер, и достал из-под пиджака пистолет…
– Н-нет! – Жак побледнел и поднял руки перед собой.
Кинт чуть отвел ствол влево и выстрелил. Пуля пробила правую ладонь Жака, он не сразу сообразил, что произошло, а потом свалился на ковровую дорожку прижав к груди прострелянную руку, стал кататься и истерически орать… На крыше воцарилась тишина, а Кинт с пистолетом в руке подошел к седому.
– Похоже, в этот раз, ваша игра пошла как-то не так. Что скажет судья чести? Мне довести дело до конца?
– Не стоит, вы доказали свое право, – тихо ответил судья.
Кинт убрал пистолет, поднял свой кошелек и пошел к чердачной кибитке.
– Что там? – по узкой лестнице поднималась вся компания девушек-хохотушек.
– Господа стрелялись, – ответил Кинт, пропустил девушек, прижавшись к стене, и продолжил спускаться.
– Как интересно… почему нам не сказали…, наверное, уже все закончилось… – стуча каблучками, девушки продолжили подниматься, придерживая подолы своих нарядов.
Усевшись на свое место в ресторане и раскурив потухшую оставленную в пепельнице сигару, Кинт хотел позвать долговязого, но тот возник у стола сам, из ниоткуда.
– Что-то еще, господин Тиссэ?
– Принеси-ка шанта.
– Сию минуту…
Кинт обратил внимание, что началась какая-то суета – быстрым шагом в зал вошел рослый мужчина, явно из местной знати, за ним двое мордоворотов, вся троица проследовала наверх по винтовой лестнице. Потом из холла, из-за бархатной шторы заглянул охранник, что был у входа в заведение, осмотрел зал, нашел взглядом Кинта и, выставив из-за шторы руку с кулаком и большим пальцем вверх, подмигнул ему.
– Весело тут у вас, – сказал Кинт долговязому, который вернулся с пузатой бутылью и стаканом на серебряном подносе.
– Благодаря вам, господин Тиссэ, кое-кто теперь остепенится… если его отец не сделает то, чего решили не делать вы.
– А кто, к слову, этот Жак?
– Сын хозяина нашего заведения.
– Забавно…
– Более чем! – долговязый прыснул в кулак, развернулся и пошел к столику в другом конце зала.
