- Никита Яковлевич, ты чего? - позвал удивленный голос кого-то из свиты.
Дверь распахнулась, в комнату ввалилось, тесня друг друга, несколько громил в униформе с автоматами наизготовку.
Облако оседающей белой пыли затрудняло видимость, и они не сразу разглядели лежащего на полу главаря.
- Никита Яковлевич, ты споткнулся, что ли? - кинулся к нему один из громил. - Чего лежишь? Чего палишь?
- Сыночек! - протиснулась в дверь мама, кинулась к кровати. - Андрюшенька, что с тобой? Он тебя застрелил?
- Со мной. Всё. В порядке.
Слова дались Андрею с большим трудом - легкие все еще стискивал стальной обруч ненависти.
- Мама, вытри... пожалуйста, мне лицо... а то я... задохнусь в этой пыли.
- Да, Андрюша, сейчас, родной, - принялась хлопотать мама.
- Сейчас принесу влажное полотенце, - выглянув из коридора, сказал отец - и исчез, хлопнув дверью в ванную.
- Никита Яковлевич! - всё тормошили громилы лежащего на полу главаря. - Вставай! Ты чего?
- А я сейчас, пацаны, - нетрезвым голосом проблеял с пола Никитка. - Вот сейчас, погодите...
Попытался встать, покачнулся, снова завалился на пол, еще больше пачкаясь в побелку. При этом его палец опять нажал на спусковой крючок автомата, и грохот выстрелов снова забился в комнате.
К грохоту примешался отчаянный визг: один из громил схватился за бедро, из-под его пальцев побежали струйки крови, заливая форменные штаны, капая на пол.
- Что ж ты палишь в своих? - удивленно вскрикнул, отскакивая от главаря, самый разговорчивый. И тут же распорядился. - Забери-ка у него автомат!
- Ага - забери... - опасливо возразил другой, отступая к двери. - Как же забрать, когда он палит во все стороны!
- Забери, и всё! - зло прикрикнул первый. - И вызови по рации скорую! Видите, Гаврилыч пораненный!
Громила Гаврилыч сидел тут же, поскуливая, прижимая к бедру окровавленную ладонь.
- Никита Яковлевич, ты бы отдал автомат, а? - подполз на коленках к главарю один из его команды. - Ведь застрелишь кого-нибудь, как пить дать застрелишь...
- А я чего? Чего я? - мотая головой в недоумении, начал оправдываться Никитка. - Он сам стрелять начал... А я чего? Я - ничего...
- Вот и ладненько...
Автомат наконец забрали. Никитке помогли подняться. Он бессмысленным взором обвел комнату, и вдруг его глаза сфокусировались на Андрее, уже прикрытом одеялом, с вытертым от белой пыли лицом.
- А малец-то, а? - морщась, пьяно погрозил пальцем Никитка. - Сам - обрубок, а сам...
Досказать не смог - обвис на руках других громил. Из носа у Никитки потекли черные, кровавые сопли, размывая пудру побелки, рот запузырился алой слюной.
- Никита Яковлевич! - ахнули громилы. - "Скорую"! Где "скорая"?
Но "скорая" не понадобилась. Безвольное тело выскользнуло из удерживавших рук, осело на пол, а потом и совсем распласталось, раскорячив ноги. Пузыри на губах опали.
- Да он не дышит! Умер Никита Яковлевич!..
- Что такое? - в комнату протолкнулся еще один громила в униформе - видимо, начальник. - Как это - умер? Эй, Никита Яковлевич, как вы? - он склонился над телом.
Потом медленно поднялся. Обвел присутствующих недобрым взглядом. Спросил:
- Кто застрелил его? Этот? - сорвал одеяло с Андрея. Глянул оценивающе, скривился. - Поня-ятно... Тогда кто?
- Никто, Степан Федорович! - отрапортовал самый смелый из громил. - Он сам стрельнул в Гаврилыча - вон Гаврилыч сидит с простреленной ногой... А потом упал - и умер.
- Ладно, забирайте всех, потом разберемся! - приказал тот, кого назвали Степаном Федоровичем.
- А с ними как же?.. - громила указал в сторону кровати.
Там собралась вся семья, все трое, заслоняя собой Андрея.
- Я сказал - потом разберемся! - рявкнул Степан Федорович. - Уходим!
9.
На следующее утро в обстрелянную квартиру пожаловал следователь.
- Поступило заявление, - сообщил он, присаживаясь за стол в зале и доставая из потертой кожаной папки бумагу и ручку, - что в вашей квартире получил огнестрельное ранение гражданин Кулебякин Л.Г. и умер гражданин Степанов Н.Я.
