только Бог.
«Святый Крепкий» относится к Всесилию, которое является одним из качеств Бога. Силен, конечно, и человек, но сила человека, какой бы большой она не была, какие бы великие дела он не совершил, пусть даже он добрался до звезд на небе, мала и незначительна по сравнению с Всесилием Бога: она ничто, нуль.
«СВЯТЫЙ БЕЗСМЕРТНЫЙ».
Другое качество Бога – Бессмертие, в том смысле, что он есть и остается неизменным, нетленным и вечным. Он есть Жизнь и источник Жизни.
Три эти качества: святость, Сила (Всесилие) и Бессмертие (Вечность), – относятся и к Отцу, и к Сыну, и к святому Духу. «Вместе Отец, вместе Сын, вместе Святой Дух». Святая Троица, слава Тебе!
Бог для каждого человека и, прежде всего, для каждого христианина, является источником святости для достижения обожения, источником всесилия для смертоносного удара по троекратному злу и источником вечной жизни, поскольку Он его создал «по подобию» Своему!
Пока поется Трисвятая песнь, служащий иерей совершает некоторые перемещения в святом алтаре: он переходит от святого жертвенника к святому Предложению и затем возвращается на свое место. Эти перемещения символизируют кружение Херувимов вокруг небесного престола Божьего. Таким образом, с ангельской Трисвятой Песней и ангельскими перемещениями в святом алтаре мы проживаем событие сослужения неба и земли, Церкви Торжествующей и Воинствующей. Подходя к святому Предложению с протянутыми руками, священник славит Господа, который приходит в этот мир, чтобы пострадать ради нашего спасения, и говорит: «Благословен Грядый во имя Господне». Это «Сын Благословенного»[167].
Благословение, которое мы приносим Христу в этот момент, – это то же благословение, которое мы принимаем от Христа. То, что мы принимаем, мы отдаем. Мы посылаем Ему добрые слова, идущие от сердца, а Он отдает нам через богослужение Самого Себя, который есть Слово и Благо.
Повернувшись, диакон (если он присутствует) с благоговением перед сопрестолием, символом престола Христова, говорит священнику: «Благослови, владыко, горний престол».
Тогда священник, подняв руки перед святым престолом, со страхом, трепетом и ликованием – «радуйтесь [пред Ним] с трепетом»[168] – говорит: «Благословен еси на престоле славы Царствия Твоего, седяй на Херувимех, всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь». (Эта фраза есть переложение стиха из песни Трех Отроков)[169].
Священник, славословя, совершает возношение на пренебесном горнем Месте и Престоле Славы Господа нашего Иисуса Христа и одновременно подражает Херувиму, который славит Бога. «Благословенна слава Господа от места своего»[170].
Голова у священника идет кругом, он теряет самообладание, он ошеломлен. Страшно свершаемое, велика ответственность за то, что происходит на богослужении. Поэтому я вас прошу: молитесь за меня… Земная литургия есть реальное и живое воссоздание того, что происходит на литургии Славы Вышнего Иерусалима.
64. Однажды отец Филарет, игумен святого монастыря Констамонита на Святой Горе, захотел служить в день праздника святого Антония в церквушке святого в 500 метрах от монастыря. Настала ночь. Он взял вместе с собой торбу, две-три просфоры и вино для причастия и с одним масляным фонарем отправился через лесную чащу, которая стала еще более непроходимой из-за безлунной зимней ночи.
Ровно на половине пути он споткнулся о какой-то камень и упал, разбив бутылку с вином. Итак, он был вынужден вернуться назад. Он взял новую бутылку и снова отправился в церквушку. Ровно на том же месте он снова упал и снова разбил бутылку с вином! Он разгневался праведным гневом и сказал:
– Искуситель, сколько бы раз ты не ронял и не проливал вино, я пойду и отслужу, даже если это случится еще десять раз!
Он вернулся назад, взял вино и, громко крича: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», добрался до церквушки, и отслужил вместе с двумя подошедшими монахами, которые помогали ему в пении псалмов и совершении всей Божественной литургии. Закончив, он сказал:
– Что за рой меня окружил!..
– Что, что? – спросил его отец Пахомий.
– Вот, – говорит, – Ангелы…, Ангелы небесные заполонили все: алтарь, храм и весь лес, – бесчисленные тысячи Ангелов и Архангелов… и заплакал.
О нем говорят, что во время службы он весь облекался светом, радостью, миром, «погружался» в Божественную литургию, а лицо его часто было мокрым от слез. Часто, очень часто он плакал о небрежности и проступках остальных церковнослужителей и священников. Он был священником, который служил на земле, но умом и сердцем он одновременно сослужил в Алтаре Вышнего Иерусалима. Как он смог вынести такое блаженство, такую радость, такое Божественное ликование!.. Никто не знает, кроме него самого и тех, кто его окружали: Господа и Торжествующей Церкви. Он был одним из достойнейших священников нашего времени[171].
