Наверное Путь начинается не с того момента в который ты принимаешь решение вернуться, освободиться от столь сильного влияния Сети, побороть наконец нестерпимое желание раз за разом проникать в этот Мир и принимая Личину наслаждаться псевдоре-альностью. А с первого шага. С того момента, когда Оборотень, даже если он еще не знает, что подвержен воздействию Зеркал, заполучив Ключ впервые открывает Врата.
Но почему Двеллеры появляются только после того, как я принял решение найти наконец Безымянное Зеркало было все еще непонятным. Многое было непонятным. Стран-ным, удивительным. Я даже не бы уверен в том что уже знал. Здесь ни в чем нельзя было быть уверенным. Мне казалось, что я стал понимать эти Миры, но без каких то малых, но бесконечно важных деталей не было общей, глобальной картины. Не было целостного восприятия конструктивного устройства и связей Миров, Перевоплощений, Двеллеров, Зеркал. Они казались кусочками древней китайской головоломки из которых я складываю, складываю, бесконечно долго складываю свою беспокойную жизнь и до сих пор еще не было такого, чтобы все кусочки встали на свои места. Всегда что то оставалось лишним. Чего то не хватало.
Я задумался над смыслом своей жизни столь глубоко что не заметил как врезался в косяк селедок усердно уничтожавших зоо-планктон. В общем это было даже к стати. Мож-но было пообедать.
Я выбрал рыбину побольше и долбанул ее сигналом не менее сорока децибел. По-хоже перестарался - на секунду оглох сам. Селедка вместо того, чтобы перевернуться пузом вверх и начать всплывать завалилась на бок и пуская пузыри опускалась ниже и ниже. Наверное сигнал был чрезмерно сильным и плавательный пузырь порвался, иначе откуда изо рта селедки могли появится пузыри воздуха.
– Еще не хватало нырять на сорокаметровую глубину за каждой порцией - Я ударил хвостом и молнией ринулся к тонувшей селедке. Ухватил ее в частокол ровных острых как иглы зубов и проглотил.
– Йиииии-еееее-ху-у-у-у!!!!…. - Это мой мысленный вопль, отвергавший отчаяние и боль. Если у меня не получается быть счастливым всю жизнь, то пусть я буду счастлив хотя бы эти минуты. Сейчас я охотился и не хотел думать ни о чем другом кроме как до умопо-мрачения вкусных селедок. Хотя если бы мне здесь предложили меню из всех пород рыбы которые когда либо посещали здешние места, я все таки выбрал бы осетровых.
Селедки, казалось сошли с ума. Я трещал и пел своим генератором ультразвуков на разные лады. Хватал их за хвосты и отпускал снова. Съев восемь весьма упитанных рыбин, я насытился и теперь просто баловался. Шалил. И не особенно торопился встретиться с Двеллером. Хранителем этого Волока, поскольку знал, что куда бы я ни плыл, что бы я ни делал, он возникнет на моем пути в строго отведенный для этого час. Я гонял этот малень-кий косячок по кругу заставляя его каждый раз сворачивать в сторону.
Странными свойствами обладали косяки рыб. При возникающей опасности они од-номоментно меняли направление своего движения. Все разом. Каким образом им удавалось оценивать направление и принимать решение в какую сторону плыть, а главное принять это решение одновременно всем косяком, было совершенно непонятным. Это забавляло меня и я вертел этот батальон великолепно вышколенных рыб каруселью до тех пор пока не устал сам.
Я выпрыгнул из воды, глотнул свежего воздуха и опустился к самому дну. Какое то странное ощущение не покидало меня. Мощные низкие сигналы почти в инфра диапазоне пронизывали толщу воды вокруг. Так прощупывают океан косатки. Я узнал их голос. Кто то пристально наблюдает за мной. Но кто? Откуда? Зачем?
Папа. Ну, папа! Па-а-а-ап.
Я сплю.
Ну папа же! - Русалка тянула родителя за бороду, пытаясь обратить на себя внима-ние. Седобродый великан, улегшийся в раковину огромного моллюска словно в постель, стрательно не замечал дочери, хитро щурился через приоткрытый глаз.
Ах так? - Русалка, возмущенная до глубины души каверзами отца, решила во что бы то ни стало побудить его к действиям более активным чем возлежание в раковине. Она хитро улыбнулась и медленно поплыла по кругу.
Несколько озабоченный молчанием дочери Тритон, неуютно заерзал в постели.
Русалка… Русалочка. - Нежно проговорил он впол голоса.
Да, папуля. - Кротко ответила дочь.
Ты где?
Я здесь.
Где здесь?
Совсем ря-а-адом… - Ру доплыла до постамента на котором был установлен золотой трезубец и демонстративно уперев руки в бедра, положила не него плавник.
Символ власти над морем он же источник могущества нельзя было выпускать из рук, но Тритон уставал и лишь изредка, когда ему непреодолимо хотелось отдохнуть, он пору-чал охрану артефакта своеобразной, но весьма надежной сигнализации.
Электрический скат был великолепным емкостным датчиком - аналогом любого дат-чика охраны обычной сигналиации. Улавливая движение рядом тот посылал мощнейший электрический импульс от которого взрывался воплями морской черт - один из самых голосистых морских созданий. Его голос был настолько громок и противен, что о том, что кто то приблизился к сокровищу становилось известно всем морским обитателям в радиусе пятидесяти миль. Только один недостаток был у такой сигнализации - она была не очень дисциплинированной. Если ее перекормить - могла уснуть. Если недокормить - легко бро-сала свой пост и расползалась в поисках пищи. Тем не менее, расчет Русалки был верным. Утробный рев морского черта поднял Тритона из постели с эффективностью объявления по радио третьей мировой войны. Он завис над дочерью, хмуря брови, страшный, лохматый, одну руку положив на трезубец, другой рукой проворно выискивал в нише постамента голосистую рыбину, для того, чтобы наконец заткнуть ей рот.
Как тебе не стыдно, дочка? - Проговорил он строго. - Я только прилег на минуту, устав от государственных дел, а ты лишила меня последней отрады в жизни - вздремнуть перед ужином.
Как тебе не стыдно, папочка? - Не растерялсясь Ру. - Ты не можешь выкроить для своей дочери и минутки в день, чтобы пообщаться с нею, и только она пожелает твоего внимания, как ты сразу валишься в постель и засыпаешь, словно тебя опоили зельем. - Брови Тритона шевельнулись. Одна поднялась вверх. Другая осталась нахмуренной. Он внимательно разглядывал свою дочь и старался понять откуда в ней такая изощренная способность хамить, не выходя за рамки светской беседы.
Выросла. - Вздохнув, проговорил он. - Совсем выросла.
Что?! - Крикнула не расслышав Ру как раз в тот момент когда Тритону, наконец удалось зажать пасть ревуну. Ее голос прозвучал чрезмерно громко и она понизив тон и едва не склонившись в реверансе спросила снова.
Вы что то сказали, Ваше Величество?
Гхм, - Опешил Тритон. Ру продолжила. - Не будет ли Вам угодно повторить свой во-прос, а то ваши подданые не уважают вас и голосят, что есть мочи в самый неподходящий момент.
Не, хами. - Отрезал король.
А ты сам начал. - Вскинулась Ру.
О… - Вытянул губы Тритон. - Так ты что то хотела, милая. Я тебя слушаю. - Русалка приблизилась к отцу и прижалась к его широкой груди, положила ему на плечо красивую головку, щекотнула нос пышными волосами, прошептала на ухо нежно.
Ты лучше всех, папочка. Я тебя очень люблю. - Кто же выдержит столь могучую артподготовку к исполнению любого желания? Улыбка самопроизвольно вползла на фи-зиономию короля и растянула его губы от уха до уха.
Я тоже очень тебя люблю, дочка. - Он осторожно прижал ее хрупкое дело огромной ладонью к бороде. Вкусно чмокнул в щеку.
Русалка задумчиво уцепила локон длинных седых волос короля и стала накручивать их на палец. Тритон зажмурился от удовольствия. Ему нравилось общаться с дочерьми, но времени действительно на все на хватало.
