— а с двухкилометровой глубины. Нужны будут сотни скважин, а плазмобур — позволяет сократить себестоимость одной примерно втрое. Это первое. И второе — в Техасе я не только встречался с людьми — но и через подставных лицу скупил кое-какие разорившиеся фирмы, со всеми их патентами и технологиями. И людьми, готовыми ехать в Сибирь и разбуривать самое большое месторождение в мире. Как добывать твёрдую нефть из глубины — технология была только у немцев: они нагнетают в глубины земли пар с температурой триста — четыреста градусов. А среди купленных мною патентов — было разжижение пластов с помощью специальных, искусственно выведенных бактерий. Прелесть их в том, что их не надо подавать постоянно. Их надо только запустить — а дальше они будут размножаться сами.
Таким образом, по моим прикидкам даже с учётом необходимости строительства инфраструктуры с нуля — мы начнём добычу с себестоимостью примерно шестьдесят — шестьдесят пять долларов за баррель. Это если не строить трубу. Дальше — её строить придётся, но с разбуриванием все новых и новых участков, отработкой технологий и окупанием первоначальных вложений — себестоимость упадёт до сорока. Если не ниже. Я всё-таки изучил вопрос, причём изучил тщательно. Когда саудиты, надеясь угробить американские наработки по сланцу, начали сознательно ронять цену нефти — они и не думали о том, что американцы так быстро адаптируются. Конечно, добыча упала, многие ушли с рынка, многие обанкротились. Но остались самые эффективные. Я сидел в Хьюстоне, в Далласе, разговаривал с простыми инженерами — они мне сказали, что за полтора года им удалось снизить себестоимость добычи на 10–15 долларов. И там где собственники участков пошли навстречу по арендной плате — они продолжали бурить. Так что саудиты — навредили сами себе, получается.
Но это все частности.
Денег на то, чтобы в одиночку реализовать такой огромный проект — у меня не было. Но у меня были лицензии и пакет технологий. И договорённость, что политических проблем, связанных с запуском иностранцев — не будет. В какой-то степени — это операция по прорыву технологической блокады, она выгодна всем. Том — уже финансировал мои… скажем так не совсем соответствующие санкционному режиму операции через мою дочку в Астане. И не только в моих интересах. Казахстан — тоже добывает и нефть, и полезные ископаемые. И там тоже — есть сланцевый потенциал. Санкционный режим ничего не дал — только создал ещё одну возможность для заработка, не более того.
Но теперь — вопрос принципиальный, делать это из-под полы не получится. Слишком велики объёмы.
— И что думаешь?
— Сырьё — сейчас не в фокусе внимания, Владимир
— Когда оно будет в фокусе внимания — будет уже поздно, и ты это знаешь. Ты не хуже меня знаешь, каков инвестиционный цикл в нефтянке. Несколько лет.
— Да. Но инвесторы как перепуганное стадо.
— Ты сам меня учил — будь первым.
— Конечно. Только вот их я не учил. А если и учить… все бесполезно.
Том почесал бородку, делающую его похожим на кардинала Ришелье
— Роад-шоу[2] мы устроить не можем, так?
— Какое роад-шоу?! — возмутился я
— Это ещё сложнее. Тем более речь идёт о России.
— Нефть есть нефть — напомнил я — и только Господу решать, где она будет.
— Да я понимаю…
— И я пойму, если кому-то больше нравится финансировать ближневосточных людоедов. Том, хватит. В чем дело?
— Что?
— Ты сегодня как в воду опущенный.
— Что значит «в воду опущенный»
— Как будто с тебя слезли штаны на скачках в Аскоте.
Для англичанина такое сравнение понятнее… самый большой страх англичанина — это страх оконфузиться.
— А… ну да. Точнее нет. Короче… варианты есть всегда. Но… пятнадцать миллиардов долларов
— Том, ещё несколько лет назад для мейджоров[3] это была сдача от мороженого. Речь идёт о крупнейшем нефтяном месторождении мира.
— Слушай, Владимир. Я посмотрел на твои расклады. У тебя есть уникальное технологическое решение — плазмобур. Почему бы тебе просто не продать его кому-то?
— Нет — спокойно сказал я
— Но почему?
— Потому что. Мне это не нравится по двум причинам. Первая — это сократит себестоимость бурения и может опять выдать на рынок излишние объёмы. Сорвёт восстановление цен. Мне это не нравится. Я добытчик. Мне не нравится, что сырьё стало стоить так дёшево — в принципе. Оно должно
