Змеящаяся пальма островов,Когда яйцо могучей птицы моаВмещало емкость двух людских голов,Жил Мауи, первотворец Самоа,Певец, колдун, рыбак, и зверолов.Из песен было только эхо гулаМорских валов, а из волшебств — огонь,Лишь рыба-меч да кит да зверь-акулаДавали радость ловли и погонь,Земля еще потока не плеснула,В котором носорог и тигр и конь.Тот Мауи был младший в мире, третий,Два брата было с ним еще везде,Огромные, беспечные, как дети,Они плескались с Мауи в воде,Крюки имели, но не знали сети,И удили в размерной череде.Вот солнцеликий Ра свой крюк закинулИ тянет он канат всей силой плеч,Он брата Ру, второго, опрокинул,Тот, ветроликий, хочет остеречь,«Пусти свой крюк!», но Ра всей мощью двинул,И выудил со смехом рыбу-меч.Прошло с полгода. Удит Ру, ветрило,Закинут крюк туда, где темнота.Вот дрогнуло, пол-моря зарябило,Не вытащит ли он сейчас кита?Тянул, тянул, в руках двоилась сила,Лишь плеск поймал акульего хвоста.И минул год. Тринадцать лун проплыли.А Мауи все время колдовал.И против братьев укрепился в силе,Велит — и ляжет самый пенный вал.Пока два брата рыб морских ловили,На дне морском он тайны открывал.Закинул крюк он со всего размаха,И потянул напруженный канат.Вот дрогнула в глубинах черепаха,Плавучая громада из громад,И Ра, и Ру глядят, дрожат от страха, —То остров был, кораллов круг и скат.
