были «нансеновские паспорта»[41], то передвижения для них были затруднены. В 1935–37 годах представители НТС разъезжали по Западной и Центральной Европе в поисках спонсоров. У НТС были преданные кадры, но она была лишена оперативной базы.
Наконец, в 1938 году Польша согласилась предоставить ей эту базу. Единственным условием было предоставление организацией польской разведке интересной информации, собранной в Советском Союзе. К осени 1938 года первые маленькие группы НТС стали проникать через польско-советскую границу. Они отправлялись в дорогу с двумя комплектами одежды, чтобы одеваться по местности. При них были разные русские принадлежности (карандаши, ножички, бритвы и пр.), привезенные для них поляками. При них были настоящие советские паспорта, бланки военных документов, предоставленные теми же источниками, и советские деньги на несколько лет жизни в Советском Союзе. Каждый имел по пистолету и несколько ручных гранат. Что они пытались сделать?
Ими было намечено шесть целей: пропаганда негативного характера, или дискредитация режима; позитивная пропаганда, а именно призывы к свержению строя; поиски кадров для движения сопротивления в стране; поднять дух борьбы в стране; создание общественных беспорядков, могущих перерасти в восстание; и апофеоз всего – быть участниками перехода власти.
Вышло так, что польская база просуществовала всего год: она перестала существовать, как и многое в Польше, с германским вторжением. НТС перенес свою базу в Румынию, которая на тот момент старалась держать нейтралитет в европейской войне. Потери были малы: одного поймали и расстреляли, одного сослали в лагерь на Камчатку. Но в 1941 году Гитлер вторгся в Россию и втянул в войну Румынию. Операции НТС были свернуты.
Почему же делом этой организации, после войны не имевшей большого веса, заинтересовались на таком уровне? Сам Околович, когда его спросили об этом, ответил: «Американцы для русских – это муха на носу, а мы – волдырь на этом самом носу». Коммунисты имели основание побаиваться политэмигрантов. Ведь и большевистская революция смогла произойти, потому что немцы в 1917 году позволили Ленину вернуться в опечатанном вагоне в Россию из швейцарской эмиграции. Но в груди большевиков того времени была хоть искорка идеализма, а их наследники, приказавшие убить Околовича, были лишь нервными циниками, хватающимися за власть.
А что же это был за человек, которого выбрали на роль убийцы? Он был типичен для многих из тех и более поздних перебежчиков: человек, любивший родину и сражавшийся за неё на войне, но возненавидевший систему после войны.
Жизнь его похожа на киносценарий, но такой, в котором вкрапления комизма и скучных сцен перемежаются с кровавым действием. Он родился 7 июня 1922 года в Нижнем Новгороде. У ребенка было незапятнанное пролетарское происхождение. Дед по отцу был сапожник, отец – рядовой в царской армии, в 1917 году пристал к большевикам. Когда ему было пять лет, родители развелись, а через год его мать вышла замуж за Евгения Михайловича Михайловского. Это был важный шаг вверх, Михайловский, поляк по происхождению, был сыном профессора варшавского университета, который был в свое время известным художником, а сам Михайловский был квалифицированным юристом. В 1930 году новая семья переехала в Москву, где Михайловскому дали хорошую квартиру и сравнительно высокую зарплату как адвокату, члену Московской коллегии адвокатов. Школьником в Москве молодой Хохлов пристрастился к театру, и, помимо школы, которую он закончил в 1940 году, он прошел и полный курс в театральной студии имени Хмелева и получил диплом театрального режиссера. Но в этом качестве он пробыл всего одно лето 1940 года, когда выпускники давали спектакли, разъезжая по домам отдыха. Истинный дар проявился у Хохлова в художественном свисте, к чему он имел пристрастие со школы. Кажется невероятным, но он именно «просвистел» себе путь в секретную службу.
В декабре 1940 года ему придали партнершу, Агнессу Шур, и следующие шесть месяцев дуэт колесил по крупным городам, давая представления в Минске, Смоленске, Киеве и Севастополе, а в мае 1941 года появились даже в московском эстрадном театре «Эрмитаж». На эстрадном конкурсе дуэт вошел в тройку лауреатов, а Хмелев дал ему даже роль в пропагандистском фильме про студентов «Испытание». 22 июня они с партнершей готовились выйти на сцену, когда услышали, что Молотов собирается выступить с важной речью по радио. Все бросились к громкоговорителям на главной площади. Сообщение было, конечно, о том, что Германия напала на Советский Союз. После этого Хохлову пришлось испробовать вереницу ролей на сцене, намного больше театральной.
В патриотическом подъеме Хохлов бросился в Москву с намерением немедленно записаться добровольцем. Однако его забраковали из-за плохого зрения, он получил «белый билет». Тогда он решил вступить в армию в обход призывных пунктов и вошел в первое попавшееся военное здание. Это оказался истребительный батальон, специальное подразделение НКВД, и комиссар, выслушав его рассказ, тут же записал его, невзирая на то, есть у него близорукость или нет. Но этот факт поначалу ничего не менял в его жизни. Гитлеровские армии продвигались к столице, а он снимался в кино в Ульяновске, получив отпуск из части. Наконец, 23 сентября его вызвали в Москву и сказали, что для него есть задание. Он должен был выступать со своим художественным свистом, если немцы займут столицу. Подполковник НКВД Маклярский проинструктировал его и взял с него подписку о неразглашении и обязанности выполнять приказы.
Но Москва не пала, и на некоторое время хорошие времена продлились. Зимой 1941–42 годов он ездил по фронтам и давал концерты, а в Москве проходил подготовку вместе с ещё одним мужчиной и двумя женщинами. Когда подполковник Маклярский вручил им «на оперативные нужды» королевскую сумму в 30 000 рублей (вместе с чемоданом оружия и боеприпасов), они не удержались от соблазна и растратили половину на развлечения и на предметы роскоши с черного рынка. Но к январю 1942 года бал закончился. Их приказ был отменен отчасти потому, что перспектива занятия Москвы казалась уже невероятной, а отчасти из-за веселой жизни компании. Что стало с остальными членами компании, Хохлов не знал, но его дни свиста завершились, и пора
