много факторов, которые подталкивали его сделать последний шаг, и мало таких, которые удерживали бы его от этого шага.
Что касается выбора времени, то он был подсказан ходом событий. В сентябре 1979 года ему приказали до отъезда в Москву, намеченного на конец октября, передать все свои связи другим сотрудникам резидентуры. А список был впечатляющий. Помимо политических «агентов влияния» во главе с Исидой и другими лидерами соцпартии там были Такуи Ямане, помощник редактора массовой консервативной газеты «Санкей», профессор Ямамото, возглавлявший группу агентов-интеллектуалов, а также множество «дружеских связей». «Активные мероприятия» запустили свои когти в японские медиа и академический мир, как и в японский парламент.
Но «Арес», журналист со связями в контрразведке, был наиболее ценной оперативной связью. Когда Левченко сказал тому, что уезжает, «Арес» сделал ему прощальный подарок – 700-страничный справочник с именами, адресами и номерами телефонов всех сотрудников службы безопасности. Левченко, в свою очередь, также решил сделать КГБ прощальный подарок. «Арес» мог держать в руках справочник в течение двух часов, и то ночью. Выбрали время с 1 часу до 3 ночи 24 октября. Справочник как надо был передан – путем так называемой «моментальной передачи» возле Японо-французского культурного центра, затем Левченко с товарищами из резидентуры отвезли справочник в резидентуру, спешно пересняли, и в 1 час 40 минут Левченко передал справочник «Аресу». Эмоции взяли верх над конспирацией, и оба тепло попрощались. Утром, съев последний завтрак, который приготовила Наталья, Левченко занялся, казалось бы, рутинным делом – отправился в пресс-клуб, после в парламент, а затем – в долгий путь через книжные магазины и большие универмаги – убедиться, что за ним нет слежки. Как уже написано, день у Левченко закончился отнюдь не рутинным образом – подходом на коктейле в отеле «Санно» к незнакомому американскому морскому офицеру.
В Токио последний побег советского разведчика на Запад до этого имел место 20 лет назад подполковником МГБ Юрием Растворовым. Как и Растворову, майору Левченко пришлось провести неспокойное время в японском аэропорту, прежде чем самолет повез его на Запад.
Тот морской офицер действовал молниеносно. Левченко беспрепятственно отвели в пустой номер отеля, из ниоткуда явились два американских военных полисмена, они заперли номер изнутри, а офицер бросился в находившееся неподалеку американское посольство. Вернулся он менее чем через полчаса со старшим сотрудником, который, задав пяток вопросов по составу советской резидентуры, убедился, что Левченко – настоящий. Человек из ЦРУ исчез, чтобы через 20 минут появиться с сотрудником посольства, который объявил Левченко, что ему предоставлено американское политическое убежище и он может выехать в Соединенные Штаты немедленно. Вся процедура заняла менее двух часов – налицо был большой прогресс по сравнению с неспешными действиями, с которыми пришлось столкнуться первым послевоенным перебежчикам.
Но отлет произошел отнюдь не немедленно. ЦРУ надеялось отправить его военным самолетом с базы в Ацуги, но Вашингтон не разрешил. На рассвете 25 октября после ночи, проведенной в безопасном месте, Левченко сказали, что он будет отправлен вечером нормальным рейсом компании «Панамерикэн» из токийского аэропорта «Нарита». Ему вручили билет первого класса и вернули паспорт, который взяли на ночь. Там стояла американская въездная виза. В аэропорту, чего и боялся Левченко, начались затруднения.
В сопровождении старшего сотрудника ЦРУ и ещё одного американца Левченко прошел оформление и, когда он следовал в зал ожидания 1 класса, его узнали два японских контрразведчика. Они сообщили в полицию и МИД, и скоро зал ожидания наполнился японскими официальными лицами, которые пожелали узнать, почему корреспондент «Нового времени» (которого они, вероятно, подозревали в работе на советскую разведку) отправляется в Вашингтон с американским эскортом. Ажиотаж усилился, когда Левченко сообщил им, что он попросил и получил политическое убежище в Соединенных Штатах. Один из мидовцев, эксперт по России, заметил на русском языке, что по существующему у его правительства консульскому соглашению с Москвой, Левченко перед отлетом имеет право увидеть официальное лицо из советского посольства. Левченко отказался от встречи и ринулся в свое последнее «активное мероприятие», на этот раз во имя спасения собственной головы. Он заявил японцам, что, мол, «второй по значению капиталистической стране мира» нечего гнуться и дрожать перед Советами из-за такой пустячной проблемы. Продолжая браваду, он заказал шампанского – для себя, поскольку знал, что японцы при исполнении пить не будут.
Но под этой бравадой прятался растущий страх. Улетел второй самолет «Пан-Ам» на Штаты, третий, а препирательства всё продолжались. Постепенно группа сотрудников японской службы безопасности оттирала эскорт ЦРУ в другой конец зала, отделяя его от подопечного. Но в конце концов оказалось достаточно звонка в посольство. Услышав о ситуации, американский советник-посланник связался с японским министром иностранных дел и заявил протест против незаконного задержания пассажира с билетом до Соединенных Штатов, с действительным паспортом и въездной американской визой. Хотя времена генерала Макартура и оккупации Японии миновали, американское политическое влияние в Токио было таковым, что Советский Союз ничего не мог ему противопоставить. Старший сотрудник МИДа, находившийся в зале, был подозван к телефону. Он вернулся весь красный и сказал Левченко: «Вы свободны покинуть территорию Японии».
Следующий авиалайнер уже ждал взлета, и Левченко быстро отправили туда. Он и его сопровождающие покинули зал ожидания вовремя, иначе дело могло бы закончиться потасовкой. В советском посольстве были встревожены сообщениями, полученными от японцев, три автомашины полетели в аэропорт «Нарита», и их пассажиры уже развернули свои ряды в здании терминала. Но, когда они подходили к пропускному пункту, самолет был уже в воздухе.
Левченко перед отлетом успел нанести последний удар своему старому недоброжелателю. Среди нескольких официальных лиц, которые сопровождали его по бетону аэродрома, был миниатюрный сотрудник контрразведки, и он спросил Левченко, кто из старших офицеров КГБ в Москве представляет набольшую опасность для Японии. «Пронников, – ответил он, поднимаясь по трапу. Владимир Пронников», – повторил он, чтобы его правильнее
