Робинзоны приготовились слушать.
Глава XXIV
— Три года тому назад, — так начал умирающий, — я еще был ссыльнокаторжным, отбывшим свой срок. За что меня сослали — это не интересно для вас. После отбытия каторги я пять лет прожил в колонии в качестве ссыльного поселенца и затем вернулся в Европу, где вступил, конечно, в войну с обществом… как все побывавшие в остроге. Я проник в среду воров и прозябал среди них, ожидая случая разбогатеть. Однажды вечером я по обыкновению сидел в Веронском кафе, этом клубе гвианских колонистов. Кругом только и слышались разговоры о золоте, о приисках, о миллионных делах. Я внимательно прислушивался.
— Прекрасно! — сказал я сам себе. — Надо и мне урвать кусочек от этого пирога.
Особенно мое внимание обратили на себя двое… Они показались мне самыми солидными. Я выследил их до гостиницы, где они остановились, и с тех пор следил за ними постоянно, сделался их тенью. Вызнав все, что мне было нужно, я переговорил со своими сообщниками. Мне собрали достаточную сумму денег, и я отправился в Гвиану двумя месяцами раньше тех колонистов, которых выследил в Веронском кафе.
Случай помог мне с самого начала. Бродя близ водопада Эрмины под видом золотопромышленника, отыскивающего себе прииск, я встретил одного своего старого товарища по ссылке, некоего Бонне. Бонне десять лет тому назад бежал с каторги, но был пойман и приговорен к пожизненному заключению. Он убежал опять и три года жил среди индейцев, «объиндеившись» сам до неузнаваемости. Мы сошлись, спелись — между каторжниками это происходит очень скоро. Бонне надоело жить с дикарями, к которым он пристал из-за сокровища, которое подглядел у них. Индейцы были из племени арамихо.
Я предложил ему лучший вариант: откровенно рассказал о деле, которое касалось двух гвианцев. Вы, господа, конечно, уже догадались, кто были эти два гвианца… С Бонне мы спелись, договорились и привлекли к своему союзу индейцев. Эти потомки исчезнувшего племени были народом пресвирепым. Мы дали друг другу клятву вместе содействовать истреблению белой расы. Понимаете, господа? Речь шла о вас, о том, чтобы истребить вас с помощью индейцев и овладеть вашим прииском и документами на него. Мы задумывали вас устранить, а самим стать на ваше место и сделаться честными золотопромышленниками, отделавшись, конечно, и от своих союзников-индейцев.
Цинизм, с которым этот человек говорил об устранении со своей дороги живых людей, возбудил в робинзонах крайнее отвращение. Они не удержались от неодобрительного ропота.
Раненый выпил еще стакан рому и как ни в чем не бывало продолжал:
— Краснокожие помогали нам очень хорошо. Приказания своего вождя они исполняли беспрекословно. Тут, конечно, большую роль играли фанатизм и суеверие.
Вы, конечно, знаете легенду о Водяной Матери. Она принесла нам большую пользу. Вождь арамихо, старик Панаолине, поймал и приручил так называемую сирену (Mariatus americanns). Это китообразное животное при всей своей неуклюжести очень понятливо. Панаолине выучил ее являться по свистку и даже заставлял возить лодку, так что мог обходиться без весел. Кроме того, Панаолине искренне считал себя поверенным Водяной Матери и в виде приношения часто жертвовал ей цветок Victoria Regia и голову аймары.
Мы сначала старались овладеть прииском с помощью платонических способов. Действуя на суеверие негров, мы пытались заставить их уйти с прииска добровольно и запугивали их разными выходками: портили машины, выпускали в ямы змей, стучали ночью по дуплистой аркабе, выли, шумели. Но вот управляющий прииском однажды ночью сам стал на часы и едва не выследил Водяную Мать. Тогда мы решились на серьезную меру и устроили взрыв, результатом которого было разрушение плотины и затопление прииска. Увы! Не помогло и это. Дело наше не подвинулось вперед.
Конечно, у меня были и другие средства. Я задумал воспользоваться своим актерским талантом, чтобы без всякой опасности для себя овладеть вашим богатством. Я был настолько предусмотрителен, что запасся всевозможными костюмами и, наверное, достиг бы цели, если б меня не преследовала злая судьба. Сознайтесь, господа, что роль офицера я разыграл очень ловко. Потом явился англичанин и все испортил. Надо отдать справедливость и вам, господа: вы действовали замечательно умно и ловко. Положим, и счастье было на вашей стороне… Ну, тем лучше для вас. Расплачиваюсь я сам… Смерть англичанина…
— За что вы его убили, скажите, пожалуйста? — резко перебил рассказчика Робен.
— Я его не убивал, зачем мне нужно было его убивать? Он умер сам от солнечного удара… Смерть англичанина, говорю я, подсказала мне новую
