руках моей матери, и я с ним обращаюсь как сестра, мы видимся каждый день. Это вам объяснит, почему я так опрометчиво поступила. Простите меня, прошу вас.
— Да что вы, мисс Грейс, вам не за что просить у меня прощения. Теперь, когда я имею удовольствие видеть вас, я готов позавидовать счастью Хэла и вполне понимаю, что он считает себя самым счастливым парнем на земле.
— Сэр Робин, — весело возразила девушка, — я опять могу уличить вас во лжи. На счастье, которому вы так завидуете, вы источник всех своих надежд не поменяете.
— Прелестная Грейс, — спокойно ответил Робин, — если случится мужчине или женщине привязаться к человеку с благородным сердцем, они никогда и ни на кого его не променяют, и я уверен, что, захоти я вытеснить Хэлберта из вашей души, вы меня отвергнете.
— Конечно, — простодушно подтвердила Грейс, — но, — добавила она смеясь, — я не хотела бы, чтобы Хэлберт узнал мои мысли, а то он бы слишком возгордился.
Эта веселая беседа длилась уже час, как вдруг Робин сказал:
— Мне кажется, что Хэл заставляет себя ждать. Ведь влюбленные нетерпеливы и обычно приходят раньше назначенного времени.
— И это очень естественно, не правда ли, сударь? — сказала Грейс.
— Совершенно естественно.
Наконец, в дверь постучали; послышалась мелодия, которую до того пел Робин; Грейс, бросив на него взгляд, казалось, говоривший: «Видите, моя ошибка вполне простительна», бросилась навстречу пришедшему.
Присутствие Робина не помешало бойкой девушке выбранить Хэла за то, что он так поздно пришел, и поцеловать его с несколько обиженным видом.
— Как?! Вы здесь, Робин? — воскликнул Хэл. — А Мод, как там моя дорогая сестрица Мод? Как ее здоровье?
— Она немного прихворнула.
— Я поеду проведать ее. Надеюсь, ничего серьезного?
— Ничего.
— Я надеялся вас здесь встретить, — продолжал Хэл. — Я узнал, вернее, догадался, что вы пришли в Ноттингем, и вот каким образом. Придя в город с поручением из замка, я услышал, что Джеффри Силач — вы знаете его, Грейс? — собирается драться на палках с одним лесником. Мне пришло в голову доставить себе маленькое удовольствие и пойти посмотреть на это.
— А я вас в это время ждала, сударь, — капризно заметила Грейс, надув свои хорошенькие розовые губки.
— Я собирался посмотреть на это зрелище всего лишь минуту. И пришел туда как раз в тот миг, когда Маленький Джон кинул через голову Джеффри, Джеффри Силача, Джеффри Великана, как мы его называем в замке, — вы только подумайте, Грейс, какой замечательный бросок! Я хотел узнать у Джона, как вы поживаете, но не смог пробиться к нему. Я обошел весь город и, исчерпав все возможные средства для моих скрытых поисков, отправился разузнать о вас в замок.
— В замок?! — воскликнул Робин. — И вы там спрашивали меня по имени?
— Нет, нет, успокойтесь. Барон вчера возвратился и, если бы я имел глупость сообщить, что вы сейчас в его владениях, он стал бы вас травить как дикого зверя.
— Дорогой Хэл, я знаю, что мой страх — пустое ребячество, вы осторожны и умеете хранить тайну. Я пришел сюда, во-первых, с целью встретиться с вами, а во-вторых, узнать у вас о пленниках, которые находятся в замке. Вы ведь наверняка знаете, что случилось прошлой ночью в Шервудском лесу?
— Да, знаю. Барон в ярости.
— Тем хуже для него. Но вернемся к пленным; среди них есть один парень, которого я хочу во что бы то ни стало спасти, — это Красный Уильям.
— Уильям! — воскликнул Хэл. — А как же он оказался среди разбойников, которые напали на крестоносцев?
— Дорогой Хэл! — сказал Робин. — Никакого нападения разбойников не было; нападали честные парни, и их вина в том, что они не распознали, на кого нападают, и думали, что это барон Фиц-Олвин со своими солдатами, а не крестоносцы.
— Так это были вы?! — охваченный изумлением, воскликнул бедный Хэл.
Робин утвердительно кивнул.
— Теперь я все понял: когда крестоносцы рассказывали о необычайной меткости одного из нападавших, посылавшего смерть каждой своей стрелой, они говорили о вас. Ах, бедный Робин, исход этой битвы очень печален для вас!
— Да, Хэл, очень печален, — грустно подтвердил Робин, — потому что мой бедный отец убит.
— Убит, достойный Гилберт убит! — в голосе Хэла зазвучали слезы. — О Боже мой!
Мгновение молодые люди молчали, погрузившись в глубокую печаль. Грейс больше не улыбалась: скорбь Хэла и отчаяние Робина разрывали ей
