– Вы уезжаете? с удивлением спросил Бейль.
– Да, на несколько дней. Кстати, вы были у герцога Альфреда? Что он сказал вам?
– Он сказал, что с удовольствием исполнит ваше желание и приедет в назначенное время.
– Прекрасно. Будем же ожидать его, и займемся делами. Сестра моя уехала. Она говорила, что вы останетесь гувернёром её сына. Вы согласны?
– О, без всякого сомнения! Ребенок полюбил меня, да и я сильно привязался к нему.
Разговор был прерван камердинером, вбежавшим с испуганным лицом:
– Наш дом окружен какими-то подозрительными людьми, с беспокойством сказал он. – Мне показалось, что это переодетые полицейские служители.
– Вот что! спокойно проговорил Бранд: – впрочем, уж время: три четверти девятого.
– Боже мой! вскричал Бейль: – вам грозит страшная опасность, а вы принимаете известие о ней так холодно!
– Опасности пока еще нет; опасность приедет в девять часов, с улыбкою отвечал Бранд: – эта опасность – президент полиции, который лично хочет арестовать меня.
– И вы говорите об этом так равнодушно!
– Вы забываете, что не всегда удается сделать то, что хочешь сделать. Так, вероятно, случится и с президентом, сказал Бранд, вынимая из ящика пару сигар, зажигая одну и подавая другую своему собеседнику. – От нечего делать, будемте курить. Надобно вам сказать, любезный г. Бейль, что я давно приготовлялся к подобной развязке; она пришла скорее и неизбежнее, нежели я думал. Но если я не могу избежать вообще расчета с жизнью, то принял меры, чтоб рассчитаться наиболее-удобным образом, избежав всяких сплетень, которых, признаюсь, не люблю. А! вот и карета герцога Альфреда. Очень- приятно, что он так пунктуально исполняет просьбы друзей.
– Что за диво! кричал герцог, с шумом входи в комнату: – у вашего подъезда, любезный барон, бродят полицейские. Что это значит?
– Coeur de rose! как это неприятно! Я этого ждал. Вы должны помочь мне, герцог.
– Очень-рад. Да скажите же, зачем собралось это стадоворов у вашего дома?
– Скажите, герцог, вы не слышали ничего особенного о моих отношениях к Данкваргу?
– Как смешно, что я не сообразил самой простой вещи! У вас дуэль из-за карикатур, которые вы всем показывали, и полиция хочет помешать этому делу – так ли?
– Вы угадали, герцог. Но я прошу вас помочь мне ускользнуть от этих заботливых попечений о моей безопасности. Вы понимаете, хотя Данкварт и смешной противник, но во всяком случае дуэль – дело чести, и я был бы в отчаянии, если б не мог явиться завтра поутру в назначенное место.
– Готов помочь. Скажите только, что я должен делать.
– Я вам скажу, когда приидет минута.
– Его превосходительство, г. президент полиции! доложил камердинер.
– Вы, герцог, выразите неудовольствие, что полиция вмешивается в подобные дела, и тотчас же удалитесь из моего дома, говоря, что не имеете охоты сидеть под стражею, шепнул Бранд.
Директор полиции был взволнован и расстроен необходимостью арестовать человека, который накануне был объявлен женихом его дочери. Но хозяин Лисьей Норы, арестованный в предыдущую ночь, показал, после нескольких допросов, что человек, называющий себя бароном Брандом, находился в сношениях с ним, и директор полиции, с отчаянием, принужден был арестовать своего нареченного зятя. Он твердо решился исполнить свой долг, тем более, что его сердце кипело негодованием на дерзкого обманщика. Входя в комнату, он готовился коротко и грозно сказать: «арестую вас именем закона!» Но каково было его замешательство, когда он увидел герцога Альфреда, этого могущественного вельможу, разговаривающего с Брандом, и когда сам Бранд, которого он полагал найти пораженным, спокойно и любезно встретил своего нареченного тестя и, сказав, что очень-рад видеть его, попросил его садиться, предлагая ему сигару! Не успел еще опомниться президент полиции, как герцог уже позвонил и сказал вошедшему лакею:
– Прикажи подавать мою карету. Барон, вы извините меня, что я ухожу так скоро; но согласитесь, неприятно сидеть под стражею. Мне кажется, что вы уж слишком-ревностны в исполнении ваших обязанностей, г. президент. Если б со мною случилась такая же история, как с бароном, вы и меня посадили бы под арест? Очень-мило, очень-мило! Возможно ли действовать так неделикатно, и по какому ничтожному поводу! До свиданья, барон. Завтра мы с вами увидимся.
– Надеюсь, отвечал Бранд: – если г. президент освободит меня от ареста, убедившись, что поступил опрометчиво.
И он пошел провожать герцога.
Президент стоял посреди комнаты, совершенно-растерявшись: не дальше, как вчера, он подвергся сильным неприятностям, арестовав баронессу Вольмар. Уже-ли теперь, вместо награды за ревность, его опять ждут выговоры? Но здесь дело совершенно другого рода: здесь дело очень-серьёзное. Но как же герцог сказал, что он поднял шум из-за пустяков? Уже-ли встретилось какое-нибудь недоразумение? Или арестанты оклеветали Бранда? Но ведь секретарь полиции сказал также, что давно имеет подозрения против этого человека, и боялся говорить только потому, что видел его в дружбе с своим начальником. Как понять все это? Ведь герцог говорил, что и с ним может случиться то же, что с Брандом… Что значат эти слова? В них есть какой-то
