на месте выхода «духов». «ТОФики» и «северяне» давили на них сразу по двум направлениям, и «духи» отходили двумя группами по несколько сот человек по обеим сторонам ущелья…
Мы вернулись на тот изгиб, с которого мы пошли не по той дороге. И тут позади начинается бой — наш 4-й гранатно-пулемётный взвод попал в засаду! Всё началось с прямого столкновения. Бойцы, сгибаясь под тяжестью всего, что они на себе тащили, увидели «тела» какие-то. Наши делают два выстрела условных в воздух (чтобы хоть как-то отличать своих от чужих, я приказал нашить на руку и на ногу кусок тельняшки и договорились со своими о сигнале «свой-чужой»: два выстрела в воздух — два выстрела в ответ). А в ответ наши получают два выстрела на поражение! Пуля попадает Саше Огневу в руку и перебивает нерв. Он кричит от боли. Медик Глеб Соколов у нас оказался молодцом: по нему «духи» бьют, а он в это время раненого перебинтовывает!..
Капитан Олег Кузнецов рванул к 4-му взводу. Я ему: «Куда! Там есть командир взвода, пусть он сам разбирается. У тебя рота, «миномётка» и сапёры!». Выставляю на высотке заслон из пяти-шести бойцов с командиром 1-го взвода Серёгой Стобецким, остальным даю команду: «Отходить и окопаться!».
И тут начинается бой уже у нас — это снизу нас обстреляли из подствольников. Мы шли по хребту. В горах так: кто выше, тот и победил. Но не в этот раз. Дело в том, что внизу росли громадные лопухи. Мы сверху видим только зелёные листья, из которых вылетают гранаты, а «духи» сквозь стебли видят нас отлично.
Как раз в этот момент мимо меня отходили крайние бойцы из 4-го взвода. До сих пор помню, как шёл Эдик Колечков. Идёт он по узкому уступу склона и несёт два ПК (пулемёт Калашникова. — Ред.). И тут вокруг него начинают летать пули!.. Я кричу: «Уйди влево!..». А он так обессилел, что не может даже свернуть с этого уступчика, просто ноги в стороны расставил, чтобы не упасть, и потому продолжает идти прямо…
Делать наверху нечего, и я с бойцами захожу в эти проклятые лопухи. Володя Шпилько и Олег Яковлев были самими крайними в цепи. И тут я вижу: рядом с Володей взрывается граната, и он падает… Олег сразу бросился Володю вытаскивать и при этом тут же погиб. Олег и Володя были друзьями…
Бой продолжался минут пять-десять. До исходной мы не дошли всего метров триста и отошли на позиции 3-го взвода, который уже окопался. Рядом встали десантники. И тут приходит Серёга Стобецкий, сам он сине-чёрного цвета, и говорит: «Шпили» и «Быка» нет…».
Создаю четыре группы по четыре-пять человек, снайпера Женю Метликина (прозвище «Узбек») в кустах посадили на всякий случай и пошли вытаскивать погибших, хотя это, конечно, была явная авантюра. На подходе к месту боя видим «тело», которое мельтешит в лесу. Смотрю в бинокль — а это «дух» в самодельном бронеплаще, весь обвешанный бронежилетами. Получается, они нас ждут. Возвращаемся.
Спрашиваю командира 3-го взвода Глеба Дегтярёва: «Твои все?». Он: «Одного нету… Метликина…». Ну как можно было потерять одного из пяти человек? Это же не одного из тридцати!.. Возвращаюсь, выхожу на тропку — и тут по мне начинают стрелять!.. То есть «духи» нас действительно поджидали. Я снова назад. Кричу: «Метликин!». Тишина: «Узбек!». И тут он прямо словно из-под меня поднимается. Я: «А ты чего сидишь, не выходишь?». Он: «А я думал, это «духи» пришли. Может, они мою фамилию знают. А вот про «Узбека» точно не могут знать. Вот я и вышел».
Итог этого дня был такой: у «духов» после первого боя я сам насчитал только не унесённых шестнадцать трупов. Мы потеряли Толика Романова и был ранен в руку Огнев. Второй бой — семь трупов у «духов», у нас — двое погибших, никто не ранен. Тела двоих погибших мы смогли забрать на следующий день, а Толика Романова — только через две недели.
Наступили сумерки. Докладываю комбату: «миномётка» на высотке на исходной, я над ними метрах в трёхстах. Мы решили переночевать на той же площадке, где оказались после боя. Место казалось удобным: справа по ходу нашего движения — глубокий обрыв, слева — обрыв поменьше. Посередине возвышенность и дерево в центре. Я решил там расположиться — мне оттуда, словно Чапаеву, всё вокруг было хорошо видно. Окопались, выставили охранение. Вроде всё тихо…
И тут майор-разведчик из десантников начал разводить костёр. Погреться ему захотелось возле костерка. Я: «Ты что творишь?». И, когда потом спать ложился, снова предупредил майора: «Туши!». А ведь именно на этот костерок мины через несколько часов и прилетели. Вот и вышло: костёр жгли одни, а погибли другие…
Где-то в три ночи разбудил Дегтярёва: «Твоя смена. Мне надо хоть чуть-чуть поспать. Остаёшься за старшего. Если атака снизу — не стрелять, только гранатами». Снимаю с себя бронежилет и РД (рюкзак десантника. — Ред.), закрываюсь ими и ложусь на возвышенности. В РД у меня было двадцать гранат. Эти гранаты меня потом и спасли.
Проснулся я от резкого звука и вспышки огня. Это совсем рядом со мной разорвались две мины от «василька» (советский автоматический миномёт калибра 82 мм. Заряжание кассетное, в кассету помещаются четыре мины. — Ред.). (Миномёт этот был установлен на «уазике», который мы потом всё-таки нашли и взорвали.)
Я сразу оглох на правое ухо. Ничего в первый момент понять не могу. Кругом раненые стонут. Все орут, стреляют… Почти одновременно со взрывами нас начали обстреливать с двух сторон, и ещё и сверху. Видно, «духи» хотели нас врасплох сразу после обстрела взять. Но бойцы оказались готовыми и эту атаку тут же отбили. Бой получился скоротечный, длился всего минут десять-пятнадцать. Когда «духи» поняли, что нахрапом нас взять не удаётся, они просто отошли.
Если бы я не лёг спать, то, может быть, и не случилось бы такой трагедии. Ведь до этих двух проклятых мин было два пристрелочных выстрела из миномёта. А если прилетает одна мина, это уже плохо. Но если две — это значит, что берут в «вилку». На третий раз прилетели уже две подряд мины и упали как раз в пяти метрах от костра, который и стал для «духов» ориентиром.
