Она подняла систр, и, повинуясь ее велению, Орос сказал:
– Откройте книги.
– Обвинитель – он стоял справа, – сломав печать, приступил к чтению. Последовало перечисление грехов покойника, такое полное, как будто за ним неусыпно наблюдала его собственная совесть. Бесстрастно, во всех ужасающих подробностях рассказывалось о дурных поступках и злодеяниях, совершенных Ханом в детстве, юности и в зрелые годы, – их описание производило поистине удручающее впечатление.
Я слушал в изумлении: какой тайный соглядатай мог с такой дотошностью проследить всю его жизнь? И еще я с содроганием думал, какие тяжкие обвинения могут быть выдвинуты против любого из нас, если бы мы были под таким надзором с колыбели до самой могилы; тут я вспомнил, что грехи запечатлевают писцы еще более бдительные, чем служители Хес.
Долгое перечисление подошло наконец к заключению. Обвинитель поведал об убийстве вельможи на берегу реки, о заговоре против нас, без каких- либо оправдательных причин, затем о том, как Хан пытался затравить нас псами и чем закончилась эта жестокая охота. Окончив чтение, Обвинитель закрыл книгу и бросил ее на пол.
– Таковы записи, о Мать, – провозгласил он. – Пусть же твоя мудрость подведет окончательный итог.
Ничего не ответив, Хесеа показала систром на Защитника, и он тоже сломал печать и приступил к чтению.
В его перечислении упоминалось обо всем добром, что совершил Хан, о каждом сказанном им благородном слове, каждом благородном поступке, о замыслах, которые он осуществил для блага своих подданных, об искушениях, которые ему удалось побороть, о его истинной любви к жене, о его молитвах и приношениях храму Хес.
Далее говорилось о том, как его ненавидела жена (имя ее не упоминалось), как она и колдун, который ее вырастил и выпестовал, ее родственник и наставник, подбивали других женщин, чтобы те его соблазняли: таким способом они надеялись отделаться от него. И о том, как они опоили его ядовитым зельем, которое лишило его рассудка, посеяло зло у него в сердце и своим губительным влиянием отвратило от той, чьей любви он все еще хотел.
Однако там отмечалось, что тягчайшие из своих преступлений он совершил по наущению жены: она всячески стремилась опорочить его в глазах подданных, которых он притеснял по ее же внушению; именно ревность к ней заставляла его поступать жестоко и подло, хуже всего, что он предательски нарушил закон гостеприимства, напав на ни в чем не повинных людей, от рук которых он и пал.
Окончив чтение, Защитник закрыл книгу и бросил ее на пол.
– Таковы записи, о Мать, – провозгласил он. – Пусть же твоя мудрость подведет окончательный итог.
Все это время Хания стояла с холодным безучастным видом, но тут она выступила вперед, видимо, собираясь что-то сказать, за ней вышел и шаман Симбри. Но прежде чем Атене успела произнести хоть слово, Хесеа запрещающим жестом подняла скипетр.
– День твоего суда еще не настал, – сказала она, – мы здесь собрались не для того, чтобы слышать твои оправдания. Когда ты будешь лежать там, где лежит твой супруг, и записи твоих деяний будут оглашены перед Судией, – тогда пусть Защитник скажет все необходимое.
– Да будет так, – надменно уронила Атене и отошла назад.
Наступил черед верховного жреца Ороса.
– Мать! – сказал он. – Ты выслушала и ту и другую сторону. Взвесь же все, ими прочитанное, определи, какая чаша весов перетягивает, и суди, как подсказывает тебе твоя мудрость. Должны ли мы скинуть того, кто был Рассеном, в огненную бездну ногами вперед, дабы он мог снова вступить на путь жизни, или же головой вперед, дабы он уже никогда не мог восстать из мертвых?
Все замолчали в напряженном ожидании, когда великая жрица вынесет свой приговор.
– Я все выслушала, все взвесила, все определила, но права судить мне не дано. Это право принадлежит тому духу, который даровал ему жизнь, а затем ее отобрал. Покойник совершил много тяжких грехов, но еще более тяжкие грехи – на совести тех, кто злоумышлял против него. К тому же человек безумный не может отвечать за свои поступки. Скиньте же его в огненную могилу ногами вперед, да очистится имя его в глазах тех, кто еще не рожден, и да возвратится он в этот мир в определенный судьбой срок. Я сказала.
Обвинитель подобрал с пола брошенную им книгу и, подойдя к пропасти, швырнул ее вниз – в знак того, что все записи навсегда стерты. Затем он повернулся и ушел. Защитник поднял свою книгу и вручил ее Оросу для вечного хранения в Святилище. Окончив отпевание, жрецы обратились с торжественным молением к великому владыке мира подземного, дабы принял он и оправдал душу покойного, как оправдала ее его посланница Хесеа.
Еще до окончания моления несколько жрецов медленно выступили вперед, подняли гроб и поднесли к краю пропасти, после чего по знаку Матери сбросили покойника ногами вниз в огненное озеро. Все наблюдали за падением тела: если бы оно перевернулось – это означало бы, что суд смертных отвергнут в обители бессмертных. Но тело не перевернулось – оно, как свинцовое грузило, упало в огонь, который пылал в нескольких сотнях футов внизу, – и навсегда скрылось. В этом, как потом выяснилось, не было ничего странного, ибо к ногам покойника был привязан груз.
Все в этом торжественном обряде, включая формулы приговора и осуждения, сохранялось неизменным с незапамятных времен: так хоронили здешних жрецов и жриц и кое-кого из правителей и вельмож с Равнины. Сама процедура Судилища, без сомнения, была заимствована из Древнего Египта – до сих пор еще ни одна жрица не решилась осудить душу покойного.
Самое примечательное в этом обычае – если не считать его торжественности и ужасной окружающей обстановки – заключается в точности сведений о
