Приключения Айши

Мой взгляд блуждал между ней и Лео, который стоял бледный и недвижимый, будто окаменевший шаман Симбри, будто охладелое тело Хании Атене с устремленными к потолку глазами. «Что происходит в его душе? – с удивлением подумал я. – Почему он не откликается на зов этого гордого существа во всем великолепии ее могущества и ошеломляющей красоты?»

Чу! Она запела таким выразительным и мелодичным голосом, что от его медовой сладости у меня захолонуло сердце, дыхание будто остановилось.

Мир не родился еще, не родился еще, и в утробе Безмолвия
души людские дремали.
Но были уже я и ты…

Внезапно Айша оборвала пение, и я скорее почувствовал, чем увидел, ужас на ее лице.

Лео шатался, словно стоял не на каменном полу, а на палубе корабля в бурю. Он тянул, как слепой, руки, пытаясь ее обнять, – и вдруг повалился навзничь.

Какой ужасающий вопль вырвался у нее из груди! Этот вопль мог бы пробудить мертвецов на Равнине! Мог бы долететь до звезд. Один только вопль – и трепещущее, как сердце, молчание.

Я бросился к Лео: он лежал мертвый, убитый поцелуем Айши, испепеленный огнем ее любви, – лежал мертвый на груди мертвой Атене.

Глава XXIV Смерть Айши

Айша что-то сказала – ее слова поразили меня своей ужасной безнадежностью, полной покорностью воле судьбы, бороться с которой не могла даже Она.

– Мой господин ненадолго оставил меня, я должна поспешить вслед за ним.

Что было потом, я помню не очень отчетливо. Я потерял человека, который был для меня всем – и другом, и сыном – и был буквально раздавлен. Такая печальная нелепость, что я, измученный старик, все еще живу, тогда как он в самом расцвете сил умер, умер в тот миг, когда обрел радость и величие, каких не знал еще никто на этом свете!

Опомнившись, Айша с помощью Ороса попыталась оживить его, но тщетно, все ее могущество было тут бессильно. Я убежден, что Лео, хотя каким-то образом и держался на ногах, умер во время ее поцелуя, ибо еще до его падения я увидел, что его лицо напоминало застывшую маску: это было лицо мертвого человека.

Да, я убежден, что, хотя Она этого не знала, ее слова были обращены к его духу, ибо ее поцелуй испепелил его плоть.

Когда я наконец пришел в себя, я услышал спокойный, холодный голос Айши, – лица ее я не видел, ибо Она успела уже его прикрыть; Айша повелевала призванным ею жрецам «унести тело этой проклятой женщины и похоронить ее, как подобает ее сану». Я невольно вспомнил историю об Иуе и Иезавели[104].

Лео, странно спокойный и счастливый, возлежал на ложе со скрещенными на груди руками. Когда жрецы, топоча, унесли царственную покойницу, Айша, которая в глубокой задумчивости сидела возле своего мертвого возлюбленного, как будто очнулась; Она встала и сказала:

– Мне нужен гонец, но не для обычной поездки, а для путешествия в Обиталище Теней. – Она повернулась к Оросу и посмотрела на него.

И тут, впервые на моей памяти, жрец переменился в лице; даже во время предыдущей трагической сцены он, как всегда, продолжал улыбаться, но под взглядом Айши он побледнел и задрожал.

– Ты боишься, – презрительно сказала Она. – Успокойся, Орос, я не пошлю труса… Холли! Может быть, отправишься ты – ради меня и Лео?

– Да, – согласился я. – Я устал от жизни и готов принять смерть. Только чтобы она была быстрой и безболезненной.

Она подумала и сказала:

– Нет, твое время еще не настало, ты еще должен доделать свое дело. Потерпи, Холли, осталось совсем недолго.

Она повернулась к шаману, который все еще стоял недвижимый, точно каменная статуя.

– Проснись!

Шаман тотчас же ожил: руки и ноги у него расслабились, грудь стала вздыматься; он стоял перед нами такой же, как всегда, – дряхлый, сгорбленный, злобный.

– Слушаю, госпожа, – произнес он с поклоном – так склоняются перед силой, которую ненавидят.

– Ты видишь, Симбри? – Она махнула рукой.

– Вижу. Все случилось так, как предрекли мы с Атене: «Скоро тело нового Хана Калуна, – он показал на золотой венец, который Айша надевала на чело Лео, – будет покоиться на краю огненной бездны»; исполнилось мое предсказание. – Его глаза зажглись злой улыбкой. – Если бы ты не поразила меня немотой, – продолжал он, – я мог бы предостеречь тебя, но тебе было угодно поразить меня немотой, о Владычица! Сдается мне, Хес, что ты перехитрила себя самое и вот лежишь в полном отчаянии у подножия той самой лестницы, по которой, ступень за ступенью, ты взбиралась две тысячи долгих лет. Что же ты приобрела ценой жизни бесчисленных людей? Все они сейчас перед престолом Высшего Судии обвиняют тебя в том, что ты злоупотребила своим