Восточная мудрость

ты перешел черту:
Сорочку дней моих уносишь в темноту.
Прохладный ветерок ты превращаешь в пламя,
И в пыль – глоток воды, что у меня во рту.

О небосвод, твой гнев, неистовый и бурный,
Смыл тысячи царей под гул громов бравурный.
Когда б ты грудь земли осмелился рассечь,
Тебя бы ослепил рубинов жар пурпурный.

Навек замкнулся круг под чашей небосвода.
Куда ни глянь, мой друг, – все та же несвобода.
И стоит ли, скажи, печалиться впустую,
Что поздно мы пришли и близок час ухода?

Приходим и уходим – наги.
Живем, не думая о благе.
Мы бренны. Наше естество –
Пыль, ветер, искра, капля влаги.

Я пил бы чистое вино, но много лет подряд
В напиток дней моих судьба подмешивает яд.
Кебабом сердца своего кормлюсь. Лепешку доли
Макаю в соль чужих обид, печалей и утрат.

Я ухожу из этой круговерти
Тоски и зла. В печаль мою поверьте.
И пусть над гробом радуется тот,
Кто знает исцеление от смерти.
Я знаю мир: в нем вор сидит на воре;
Мудрец всегда проигрывает в споре
С глупцом; бесчестный честного стыдит;
А капля счастья тонет в море горя.

Жизнь-виночерпий, ты меня обжулишь все равно.
Мне опротивело твое поддельное вино.
Уж лучше выплесну в сердцах его остаток мутный,
Коль настоящего вина отведать не дано!

Кувшин купил я. Он в тоске бубнил мне, вечер коротая:
«Я шахом был. В моей руке сверкала чаша золотая
Затем ли, чтоб средь бела дня или в холодном свете лунном
Презренный пьяница меня сжимал, куражась и болтая?»

Я товар гончара в мастерской изучал.
Но услышал, как, стоя на полке, вскричал
Узкогорлый кувшин средь безмолвных собратьев:
«Кто из нас – продавец, покупатель, гончар?»

Я напился вчера, сокрушаясь о завтрашнем дне.
Узкогорлый кувшин я на камни швырнул в тишине.
И разбитый кувшин прозвенел черепками:
«Когда-то Был подобен тебе я, а ты уподобишься мне».

Что нам яд и нектар, если дни сочтены?
Нишапур или Балх, – если чаши полны?
Много раз после нас превратится на небе
Ломтик месяца в круглую дыню луны.

Пытаясь отдалить конец тропы земной,
Я наклонил кувшин и пил нектар хмельной.
И мне из уст в уста кувшин шепнул: «Послушай,
Я был таким, как ты. Побудь хоть миг со мной».

Я ворона узрел на черепе царя.
Он крылья распростер, надменно говоря:
«Где звон колоколов и гром литавр, властитель?
Где твой закат, скажи, и где твоя заря?»
Приятны взору моему задумчивых красавиц лица.
И к виноградному вину с утра рука моя стремится.
От каждой из земных услад я буду отрезать по дольке,
Пока моя сухая плоть в безмолвный прах не обратится.

Пей, люби и не думай о том,
Что с тобой приключится потом.
Сколько можно о вечном и тленном
Толковать? После нас – хоть потоп!

Если жизнь твоя – ветром взметенная пыль,
Если пышный цветник превращается в гниль, –
Помни: выдумка все, что тебя окружает.
А возможно и так: все, что выдумка – быль.

Тот, кто не ведал про еду и сон,
Был нуждами земными наделен
На время, ибо скоро их отнимут,
Чтоб вновь к истокам возвратился он.
Ты, чьи очи так алчно и хищно горят,
День за днем умножающий рыночный ряд,
Посмотри, что проделало время с другими,
Даже с теми, что лучше тебя во сто крат.

Все, что нам лозой дано, благотворно и желанно.
Обменяю на вино – изреченье из Корана.
Чаша старого вина лучше царства молодого.
И прекрасней всех корон – черепок от горла жбана.

Дух мой борется с телом, чья крепость сильна.
Плоть мою ослабляет отказ от вина.
Все лекарства способствуют хвори, и только
Искрометная влага вина не вредна.

Где тот, кто близок сердцу моему?
Я за вином поведал бы ему,
Как человек, чья плоть из глины горя,
Мелькнул при свете и ушел во тьму.
К чему на сердце умножать рубцы печали,
Над скарбом прошлого дрожать, звеня ключами?
Уж лучше книгу сладких тайн читать с подругой,
Опасной близости конца не замечая.

С весенним птичьим щебетом проснись,
Глотни вина и к лютне прикоснись.
Недолго ты пробудешь в этом мире,
И он не прокричит тебе: «Вернись!»

Резвись, юнец. До срока не старей.
Наполнив чашу, к ней прильни скорей.
Ведь промежуток меж зимой и летом
Уносит жизни тысячи царей.

Кто миру весть принес, что разойдется тьма?
Нет, крупный жемчуг слез рассыпан задарма.
И чашу головы, упавшую в ладони,
Наполнишь ты едва ль – хмельным вином ума.
Когда не пью вина, мне всякая услада
Воистину тошна, как смрадный дух распада.
От всех невзгод одно лекарство есть – вино.
Когда его приму, могу принять и яда.

Вот все, что обретешь в обители о двух
Дверях: больную плоть и обреченный дух.
Блажен лишь тот, кто дверь не отворял входную,
Не напрягал в миру ни зрение, ни слух.

Жить до семидесяти лет – Господь не приведи!
Куда б дорога ни вела, навеселе иди.
Пока из чаши головы не сделали кувшина,
На землю чашу не роняй, кувшин прижми к груди.

Трезвость гасит веселые искры огня.
Пьянство – тут же рассудка лишает меня.
Промежуток меж трезвостью и опьяненьем –
Жизнь. И ей поклоняюсь до смертного дня.
Для чего умножать бесполезное зло?
Нас посеял Творец. Время жатвы пришло.
Скоро ляжем снопами на поле осеннем.
Не горюй: небо сделало все, что могло.

Роз багряные соцветья облетают на ветрах.
Птичка певчая – о лете, ты – о будущих мирах
Все тоскуешь. Вытри слезы, с полной чашей сядь в тени.
Скоро, скоро эти розы наш с тобой засыплют прах.

Вино – напиток юности. Не ты ль
Вчера сминал с подругою ковыль?
Мир одряхлел, но кажется моложе,
Когда глядишь сквозь винную бутыль.

Хоть всю жизнь проведи с небосводом в борьбе,
Но останешься с тем, что дано голытьбе.
Рай твори из вина и зеленой лужайки,
Ибо в мире ином он не светит тебе.
Ты выплыл из невезенья, с