– Если вам это удобно, господин. Полагаю, вас здесь ничто не держит.
Овидайя поднялся, посмотрел на мраморный символ Амстердама, строго глядевший на него с камина и крепко сжимавший в руке молотильный цеп.
– Нет, ничто.
Они вышли из приемной Домселаера и оказались во внутреннем дворе тюрьмы. Там их уже ждала черная лакированная повозка, бричка с упряжкой из двух лошадей, которых могли себе позволить только очень зажиточные жители Амстердама. Вот уже к ним подбежал возница, открыв перед ними дверь. Когда они садились в повозку, Овидайя заметил, что на двери брички, где обычно не было никаких украшений, нарисована маленькая золотая эмблема. Там были буквы «O» и «C», а поверх них – значительно более крупная «V», две половинки которой пересекали «О» и «С». И над этим вензелем красовалась буква поменьше: «А». Этот фирменный знак был ему знаком: его знали все. Бричка принадлежала Объединенной Ост-Индской компании, точнее говоря, ее амстердамскому филиалу, как сигнализировала маленькая буква «А». Что может быть нужно от него самой могущественной торговой организации в мире?
На протяжении всего пути они не проронили ни слова. Пит де Греббер был похож на человека, которому положение и богатство хотя и придавали определенную самоуверенность, но в душе он оставался трусом и опасался сам принимать решения. Он наверняка был чьим-то ставленником, вероятно, собственного отца. А поскольку тот, судя по всему, дал недвусмысленное указание ничего не говорить о сути дела, ради которого ему понадобился Овидайя, англичанин решил, что расспрашивать толстяка на этот счет бессмысленно. Лучше во время поездки подумать о том, что его ждет.
Бежав из Лондона, он решил, что будет вполне логично, если его следующей остановкой станет Амстердам. Здесь у него была небольшая сеть, состоявшая из нескольких ученых, с которыми он переписывался уже несколько лет. И, что еще важнее, здесь никто не знал о его афере с поддельными векселями. В Лондоне после неудачной идеи с гвоздичными опционами он опасался, что станет в кофейнях и на Эксчейндж-элли персоной нон грата. Еще сильнее он опасался гнева Дойла. Если бы он остался в Англии, учитель фехтования рано или поздно наверняка натравил бы на него наемного ловца воров. Кроме того, Дойл мог воспользоваться своими связями с герцогом Монмутом, чтобы заточить его во Флитскую долговую тюрьму или, хуже того, в печально известную Маршалси, из которой практически никому не удавалось выйти живым. А вот на бирже Дама он мог начать все сначала. Скоро он понял, что в Амстердаме для опытного спекулянта открываются значительно более яркие возможности, нежели в Лондоне. Дам – это центр финансового мира, здесь торговали дюжинами акций, а безналичные расчеты в форме векселей или счетов принимали все. Несколько месяцев Овидайя пользовался этими выигрышными для себя условиями и скопил скромное состояние. «На том и нужно было остановиться, – подумалось ему. – Но мне захотелось провернуть еще одну сделку, всего одну». Однако же, как и в Лондоне, эта последняя сделка уничтожила его, и на этот раз бежать ему не удалось.
В окно кареты было видно, что они ехали вдоль Клоофграхта, трехэтажные купеческие дома на котором сияли в лучах утреннего солнца. Он неоднократно слышал, как нещадно ругается кучер. Мужчина снова выглянул в окно. Кажется, снаружи что-то происходит, это точно. На углах улиц стояли взволнованные
Чем дальше они ехали, тем напряженнее становилось движение. Овидайя слышал залпы мушкетов, сопровождаемые низким ревом орудий. Он попытался встретиться взглядом с де Греббером, который сидел напротив него, сложив руки на животе. Торговец поднял брови, словно предлагая задать ему вопрос.
– Что там происходит, сеньор? Война?
Де Греббер радостно захихикал, от чего слои жира на его теле затряслись.
– Вы здесь недавно, не так ли? Это наши суда.
– Возвратившийся флот?
– Да. Сотни кораблей, они заняли весь Эйсселмер, до самого горизонта. Груженные перцем из Малакки, фарфором из Цзиндэчжэня, красным деревом, индиго, цейлонским сахаром. Поистине величественное зрелище. В другой ситуации я с удовольствием посмотрел бы на этот спектакль, но у нас дела.
Овидайя только кивнул. Как он и предполагал, на уровне моста Бушуисслуис бричка повернула на улицу Оуде Хогстраат. Здесь находился дом
