Как только это происходило, Ханна брала в руки лист пергамента, на котором нарисовала клетку размером десять на десять полей. Если всходил «Всегда август» со своими белыми цветами с пурпурными прожилками, она ставила крестик в соответствующем месте. Если распускался темно-малиновый «Красный попугай», она рисовала небольшой кружок. Сетка постепенно заполнялась поле за полем.
Однако утром третьего дня Ханна обнаружила цветок, который не был ни красным, ни белым, а оказался желтым. Гюйгенс объяснял ей, что иногда у тюльпанов может происходить изменение окраски. Поэтому поначалу неожиданный цвет не слишком встревожил женщину. Однако все изменилось, когда ближе к вечеру она обнаружила еще один желтый тюльпан. Он был в точности такого же цвета, как и первый, то есть предположительно представлял собой не мутацию, как назвал этот феномен Гюйгенс. Женщина выругалась. Если цвета три, то, предполагая наличие бинарного кода, она лишь выдавала желаемое за действительное. Она поспешно бросилась в мастерскую, где Гюйгенс работал над карманными часами. Он делал это практически с закрытыми глазами, полностью полагаясь на свое чутье.
– Да, Ханна? – произнес он, не поднимая головы.
– Вы были правы. – Она изо всех сил пыталась сдержать всхлипы, вырывавшиеся из горла, но ничего не получилось. – Нет никакого кода!
Старый натурфилософ выпрямился и посмотрел на нее:
– Дитя, вы совершенно расстроены. На сегодняшний день могли взойти не больше половины. Почему вы так уверены?
И она рассказала ему о желтых цветах.
– А что это за желтый? Масляно-желтый?
– Цвета голландского сыра, – ответила она.
Ученый задумчиво кивнул:
– «Слава». И теперь вы полагаете, что ваше предположение было ошибочным?
– Какая разница, что я считаю! Двоичные числа состоят лишь из нулей и единиц, не важно, насколько они длинны.
Гюйгенс покачал головой и весело улыбнулся.
– Что в этом такого забавного, сеньор?
– Во-первых, тот факт, что вы пытаетесь объяснить теорию Лейбница именно
– Что-то я вас не понимаю, – вздохнула Ханна.
– Как только ваша сетка заполнится нулями и единицами, вы начнете пробовать подбирать кодировку, верно?
– Да, конечно. Мы не знаем, что означает нуль, белый или красный цвет.
Ученый кивнул:
– Довольно простая операция. И проблема заключается в том, чтобы выяснить, где начинаются числа и где они заканчиваются. Вот, посмотрите.
Женщина догадывалась, к чему клонит старик, однако ничего не сказала. Гюйгенс написал на листке: 1010011010.
– Десять цифр: предположим, что это ваш первый ряд. В десятичной системе это будет означать 666. Если же предположим, что в середине есть пустое место, у нас получатся следующие числа: 10100 и 11010, то есть 20 и 26. Это, если вы ищете буквы алфавита, будет иметь гораздо больший смысл. Но, возможно, речь идет о четырех числах, – он провел пальцами по листу, – 10, 100, 110, 10. То есть 2, 4, 6 и 2.
Ханна поняла:
– Вы имеете в виду, что один из трех цветов означает пустые места, потому что иначе расшифровать это скопление нулей и единиц будет просто невозможно.
Теперь она вспомнила, что, используя бинарные коды для кодовых слов квадратов, Виженер тоже использовал нечто вроде пустых мест: маленькие, едва заметные точки на бумаге всегда означали конец числа. Женщина немного рассердилась из-за того, что не додумалась до этого сама. Наверное, все из-за волнения.
– Я готов, – произнес Гюйгенс, – ставить на то, что желтые цветы означают пустые места.
– Почему?
– Потому что повелитель вашего сердца, если позволите мне его так называть, хорошо знает, как передавать информацию людям, находящимся в других местах. Он поручил посадить у меня на заднем дворе три сорта тюльпанов – «Всегда август», «Красный попугай» и «Слава». О двух первых я знал давно, потому что он мне их обещал. Поэтому мне кажется логичным, что третий сорт был выбран гораздо позднее: когда он понял, что для обозначения пустых мест ему потребуется еще один цвет, потому что теперь он хотел спрятать послание, а иначе оно не было бы однозначным.
Гюйгенс был прав. Наклонившись, Ханна поцеловала его в щеку.
– Вы гений, сеньор.
Тот усмехнулся:
– В лучшем случае гений, постепенно утрачивающий контроль над своими членами и мочевым пузырем. А теперь идите в сад.
Та кивнула и выбежала из комнаты.
