Бейль протянул ему бокал вина.
– Вы знаете, как обеспечивают питанием и расквартировывают солдат в пути?
– Ну, в Англии офицеры идут в кабак, а простые солдаты располагаются у каких-нибудь крестьян.
Хозяин дома кивнул.
– Так и во Франции. Можете себе представить, что никто не будет рад, если у ваших дверей окажется рота немытых солдат. Они съедают все в кладовой, топчутся в грязных сапогах по чистому полу и лапают служанок – если ведут себя хорошо.
Бейль отпил вина из бокала.
– Официально там по-прежнему действует Нантский эдикт, а значит, и свобода вероисповедания. Однако поскольку наш король, кажется, ничто не ненавидит с такой силой, как протестантов, он выдумал вот что: он посылает своих драгун квартировать в семьях гугенотов.
Заметив взгляд Бейля, Овидайя негромко произнес:
– Позвольте, я угадаю. Драгуны Людовика ведут себя далеко не так хорошо, как вы только что описали.
– Да, вы правы. Они бьют мужчин до полусмерти, насилуют дочерей и жен, забивают скот и в довершение нередко поджигают все – если только хозяин дома не изъявит искреннее желание немедленно перейти в истинную веру. Мои братья по вере живут в страхе перед этими драгонадами. Часто солдаты еще похищают детей.
– Но это же ужасно. Что с ними происходит?
– Их отвозят в монастыри, где воспитывают в духе католицизма. Со своими семьями они никогда больше не встречаются. За каждого ребенка даже платят деньги.
Бейль вздохнул.
– Сюда, в Роттердам, ежедневно приезжают новые гугенотские семьи. В Лондоне, Потсдаме и Женеве то же самое.
– Мне прискорбно слышать это, и мне стыдно за происходящее.
– Потому что вы католик? Глупости, Овидайя. Я знаю, что с вашей семьей случилось нечто сходное, только руководили всем протестанты. Эта инструментализация вопросов веры – самая обыкновенная чушь. Я намерен вскоре опубликовать трактат, в котором потребую строгого разделения государства и религии.
Овидайя не сумел сдержаться и захихикал:
– Абсурдная идея. Вы добьетесь только того, что вас захотят отправить на эшафот не только католики, но и кальвинисты.
Бейль пожал плечами:
– Возможно. Однако я в долгу перед здравым рассудком и иначе не могу. Но не будем о моих безумных идеях – что привело вас ко мне и почему вы не сообщили о своем приезде в письме? Тогда я подготовил бы для вас комнату.
– Это секретный разговор.
– Настолько секретный, что вы не можете доверить его бумаге?
– По крайней мере, в незашифрованном виде. Кстати, возможно, позднее мы сможем поговорить о новейших шифрах. Полагаю, что в этом вопросе вы
– Совершенно верно. И даже чрезвычайно хорошо. Однако рассказывайте же.
И Овидайя Челон поведал своему другу о том, что произошло с ним в последнее время. Некоторые детали он опустил, особенно эпизод с бумагами Амстердамского банка. Когда он закончил, Бейль произнес:
– И вы действительно хотите взяться за это поручение? Мне кажется, оно приведет вас прямиком к Ферхат-аге.
– Кто это?
– Верховный палач Высокой Порты.
– Сомнений нет, опасность велика. Однако с учетом значительной суммы, которую предлагает мне Ост-Индская компания за добычу кофейных растений, история кажется мне необыкновенно привлекательной.
– Как-то не замечал я прежде, что вы считаете кражу привлекательной затеей, Овидайя, – с укором в голосе произнес Бейль.
– Какую такую кражу? С юридической точки зрения можно сказать, что растение никогда полностью не может принадлежать князю или султану, поскольку дано Господом. Поэтому нельзя считать кражей, если я заберу у этих язычников один-другой саженец.
– Да вы хуже иезуита-кляузника. Возможно, вы придерживаетесь точки зрения, что к югу от экватора десять заповедей перестают действовать?
Овидайя покачал головой.
– Пьер, считайте все это не кражей, а последовательностью научных задач: тем, что мы, англичане, называем проектом.
– Хм, я прочел недавно этот термин в письме одного моего друга, Даниэля Дефо, – вы не могли бы объяснить его мне подробнее?
– Конечно. Дефо говорит, что в нашу богатую изобретениями эпоху существуют очень большие задачи, состоящие из множества подзадач. На их выполнение иногда требуются годы, и нужно найти решение для каждой из них. Он говорит, что мы живем в эпоху, когда умные и дальновидные мужчины
