— Тогда объясните, почему она не сообщила вам о завещании на кладбище?
— Я не знаю. Может быть, она не знала меня в лицо.
— Почему вы так думаете?
— Я не видел её раньше в окружении Савина. Но на кладбище она привлекла моё внимание печальным даже страдающим видом. Когда она проходила мимо меня, я поздоровался с ней, но она даже не взглянула в мою сторону.
— Почему вы думаете, что именно она вам звонила, а не другая женщина?
— Я об этом не задумывался. Мне позвонили, я сразу поехал.
— Какой у неё был голос?
— Её голос был мягкий, нежный, с напевным грудным звучанием. Очень приятный и притягательный.
Кирюхин усмехнулся. — Дело в том, что Зеленскую и её семью я хорошо знаю. Она жена никчёмного человека, картёжника, проходимца, в общем, отъявленного плута — Иннокентия Венедиктова. Этот проходимец избежал уголовного наказания благодаря усилиям тёщи — Руфины Аркадьевны Зеленской. Она известная в прошлом номенклатурный работник и партийный деятель высшего звена, а ныне состоятельная женщина. Этот дом принадлежит ей. У неё обширные связи в столице. Она всегда держит руку на пульсе. И с ней никто не хочет связываться, — проговорил он, и после небольшой паузы продолжил: — Её дочь Инесса Зеленская раньше работала солисткой в эстраде, а потом сорвала голос. Ей сделали несколько операций на связках, но всё как — то неудачно. Голос у неё стал отвратительный схожий со звуком открывающей скрипучей калитки. После этого она изменилась в худшую сторону. Есть сведения, что она принимала наркотики.
Я был ошеломлён.
— Странно, — в недоумении пробубнил я. — Тогда выходит мне звонила совершенно другая женщина от её имени.
— Похоже, что так и было, — произнёс Кирюхин.
Мы установили, что звонок на ваш мобильник был сделан с её номера. Но телефона Зеленской мы не нашли, — сказал Кирюхин. — Также, мы не обнаружили в доме завещание Савина. Мне только что звонили и сообщили, что такого завещания вообще не существует в банке данных Нотариальной палаты.
— Не понимаю смысла всего этого. Зачем кому — то понадобилось морочить мне голову?
— Кому— то вы спутали карты. Похоже, вас загоняли в ловушку. Думали вы приедете один, а вас оказалось двое.
— В ловушку! Почему вы так думаете?
— Это первое что пришло мне на ум, — произнёс Кирюхин. — Интуиция обычно меня не подводит.
Кирюхин изучающе смотрел на меня.
— Скажите, когда вы ехали сюда, вы никого не встретили?
— Нет. Как только мы обнаружили труп женщины, я попросил Боева позвонить в полицию. Но в это время приехал мужчина…
— Мужчина! Как он назвался?
— Артур Гущин. Он сказал, что служит с ней в театре и приехал по её просьбе, чтобы помочь загрузить вещи в машину.
— Ваш приятель Боев тоже подтвердил этот факт, — произнёс Кирюхин. — Я уже выяснил, что Гущин в театре не служит. Этот субъект нам пока не известен.
— Он был похож на бандита, — сказал я. — Он мне сказал, что играет в тотализатор. Крутится среди дельцов на ипподроме.
— Вам не кажется, что он может иметь отношение к убийству? — спросил Кирюхин.
— Вряд ли, — буркнул я. — Зачем ему снова возвращаться, если он замешан в убийстве.
— Всё может быть, — проронил Кирюхин улыбнувшись. — Вернуться он мог только в единственном случае…
— Вы хотите сказать, он что — то забыл в доме?
— Да.
Я наморщил лоб. — Вероятно, это могли быть какие — то ценности, деньги или документы…
— Мы в доме всё перерыли. Ничего ценного не нашли, кроме вот этой штучки, — сказал сыщик и вынул из кармана полиэтиленовый пакетик внутри которого находилась пистолетная гильза.
— Это интересно, — буркнул я.
— Вот именно, — с удовлетворением изрёк сыщик. — Это улика. Гущин вернулся именно за этим. Я думаю, он назвался вымышленным именем.
Мы посмотрели друг на друга.
Кирюхин опустил пакетик в карман. — Я решил с вами переговорить, потому что вы один из немногих людей, которые мне симпатичны, — сказал он. — Мне нравится конный спорт. За вашими успехами я наблюдаю давно и искренне рад за вас.
— Благодарю вас.
Он кивнул и опустил голову, разглядывая свои туфли.
