Второй «БТР» слетел с дороги и нырнул в кювет, за которым в трёхстах метрах был спасительный террикон. Первый «БТР» уже дымился, из него выпрыгнули два бойца и, пригнувшись, бежали к террикону.
По второму «БТРу» был открыт огонь, и он на ходу стал терять скорость. «Механик-водитель убит», – подумал командир, и подал последнюю команду.
– Покинуть машину!
Все бойцы, которые сидели на броне, кинулись на землю, один из бойцов остановился, что бы понять, откуда ведётся огонь, но безуспешно, солнце в этот день было не на стороне ополченцев.
Николай старался бежать рядом с командиром. Колины очки мгновенно слетели при десантировании с «БТРа», поэтому он не сразу понял, почему он плохо его видит, а только хорошо слышит его команды, вперемешку с бранью.
Послышались глухие залпы, – это начали работать стодвацатки3. «Ну, всё, если заработали тяжёлые, значит там регулярные войска, – прикинул командир. – Эти вдогонку не пойдут, побоятся силовики на открытое поле лезть, значит, есть шанс уйти…»
На войне существует статистика – какое количество снарядов нужно использовать, чтобы поразить цель. В этот день статистика будто смеялась над всеми. Так слаженно украинские силовики ещё не работали, первыми же залпами накрыли группу разведки.
Николай от удара опрокинулся на землю, осколком ему отсекло часть уха, и всё лицо залило кровью. Очнувшись, он прислушался. Вокруг было тихо, только шумело в ушах, и от этого раскалывалась голова. Открыв глаза он мигом закрыл их, стекающая со лба кровь попадала на веки. Он до последнего не стирал заливавшую его глаза кровь, опасаясь пошевелиться. Ему не хотелось больше воевать, ему хотелось домой, на свой завод, в курилку, просто хотелось посидеть там.
Стерев рукавом кровь с лица, Николай начал прислушиваться. В пяти метрах от него кто-то стонал, затем стоны сменились бессмысленным бормотанием. По голосу он понял, – это лежал его командир.
Оставшиеся в живых бойцы стали отползать назад, – двое из остатков группы, кинулись бежать, – они, словно зайцы, пригнувшись, петляли в траве. Послышались выстрелы из крупнокалиберного пулемёта – длинные очереди– видно работал не профессионал и парням повезло, они успели скрыться.
Николай лежал в высокой траве и рассматривал ползающих по лепесткам полевых цветов букашек. «Как же бездарно! Так глупо умереть, а ведь я даже не стрелял из карабина. И зачем взял с собой? Лучше бы там кому-нибудь достался…» – размышлял он.
Предположения командира оказались верны, догонять их не стали. Силовики ещё несколько раз прочёсывали поле из стрелкового вооружения, пытаясь добить всех, кто мог остаться в живых. Соваться на нейтральную территорию они опасались, так как посёлок заняли только прошлой ночью. Тем, кто смог добежать до террикона, дали уйти. На этом «укры» успокоились.
Николай проснулся. По степи уже начинал гулять прохладный ветерок, в некоторых домах уже горели огни. Часовые на позициях силовиков стали готовится к ночной страже. Где-то в глубине посёлка играла музыка, как будто и не было ничего, не было одиноко стоящих и дымившихся «БТРов», не было трупов, не было Николая.
Николай лежал на боку и смотрел на командира, вернее на его очертание. Его голубые глаза тоже смотрели на него, но теперь по-особенному. В них больше не было заботы старшего брата, в них теперь отражалось только тёмно-синее вечернее небо. Они были холодными и настолько чужими, что Николаю казалось, что он, не смотря на свою близорукость, видит их без малейшего искажения.
Подобравшись к командиру он закрыл ему веки и, перекрестившись, пополз прочь к террикону. Почти добравшись до террикона он прекратил ползти, чтобы перевести дух и мысленно попрощаться с теми, кого ещё несколько часов назад он считал своими друзьями. Он мысленно прощался с каждым бойцом, вспоминая его характер и отношение к Николаю. Последним был командир: «Прощай, ты так и не успел прочитать те книги, которые я тебе рекомендовал. Нелегко теперь придётся твоим родным…» Он вспомнил про дочку командира, которая угощала его свеже-сваренным компотом, когда Николай оставался один во дворе и ждал возвращения группы. Страшнее глаз погибшего командира для него было увидеть глаза его дочери после вести о том, что её отец убит. Он представил как открывает калитку и входит в знакомый двор. А на крыльце, как раньше, их группу уже встречает жена командира с накрытым столом. Он представил как будет стоять и молчать, не в силах объяснить ей, почему он остался живой, а её муж лежит, там.
«Нет! – подумал он. – Я не буду вестником печали! Пусть другие скажут, пусть другие молчаливо опускают глаза, стоя на пороге».
Пожалуй, отомстить тем, кто был в поселке теперь представлялось самым лучшим завершением жизни для Николая.
Пробравшись на животе несколько метров, Николай обнаружил убитого Васю-снайпера с позывным Стрелок. Тот недавно раздобыл оптику с восьмикратным увеличением, чему был несказанно рад. Целый час Вася пристреливал свою винтовку на поле за огородами, пока не довёл сочетание оптики и механизма до совершенства.
Дрожащими руками Николай попытался вырвать винтовку из цепких объятий Васи, но тщетно. Огромные руки Стрелка мёртвой хваткой вцепились в цевьё. Вася умер от потери крови, осколок с пол ладони торчал из его живота. Отыскав штык-нож, Николай стал разгибать пальцы стрелку. Обхватив цевьё «СВД», Николай почувствовал волнение, – как будто, он держал в руках ребёнка.
Прислонив щеку к прикладу, он стал всматриваться в окуляр прицела. В нём словно на мониторе компьютерной игры проплывали дома, деревья, заборы. Уже было довольно темно и поэтому силуэты часовых в окопах были почти неразличимы. Впервые в жизни Николай смотрел на этот мир через линзы с
