очередной раз Док выдал фразу: «Михай е…, лишь бы не били!» – после этого хохотом взорвался весь автобус.
Осмотревшись, я увидел, как двое парней, которые стояли в проходе, от усталости, побросав свои сумки на пол, расположились на них как на сиденьях, – тихо беседуя, они совсем не реагировали на пошлые выкрики Дока. Они будто бы, вообще не ехали с нами. Один из них, – интеллигентного вида мужчина, с взъерошенными волосами и небольшой порослью на подбородке, с большим воодушевлением, что-то рассказывал своему собеседнику. А тот, без поддельного интереса слушал его, иногда утвердительно кивая головой. Как ни старался я уловить смысл его рассказа, у меня ничего не получалось. Из-за тряски и скрипа в автобусе до меня доносились лишь обрывки его фраз. Он рассказывал про какую-то утопию, а также про иностранных учёных, которые пытались её создать. Его речь была такой монотонной, что мне снова захотелось спать. Удивительно, как эти чудаки быстро нашли друг друга. Наблюдая за их диалогом, я немного завидовал им. Познакомившись всего несколько часов назад, они уже так хорошо понимали друг друга. У меня даже появилась какая-то неприязнь к ним: «Ну и хорошо, что им не досталось места, а то слишком жирно было бы».
Оглядываясь вокруг, мне казалось, что пока я спал эти несколько часов, все вокруг нашли себе собеседников по интересам. Теперь лица некоторых ребят были другими, как будто всех тех, кто успел обзавестись новым другом, объединят и отправят в одно подразделение, а одиночек так и оставят на обочине. Даже старик, сидевший впереди меня, с заботливым видом промывал мозги сидящему рядом с ним молодому пареньку.
– Понимаешь, сынок, христианство, как и православие – это жидовская религия, а поклоняться следует истинно русским богам.
Его полностью седые, белые как снег волосы, были зачёсаны назад и собраны в пучок, борода была чуть темнее. Одет он был в старые джинсы ещё советских времён, и в клетчатую рубашку.
Когда он снова стал возвращаться к достоинствам язычества, я, заскучав от однообразных пейзажей за стеклом, сказал ему:
– В наше время победы науки над предрассудками человечества, глупо верить, что солнце чем-то поможет, если ему принести жертву.
Старичок вдруг резко замолчал, и, обернувшись ко мне, гневно посмотрел прямо мне в глаза. Его тонкие губы сжались настолько сильно, что совсем исчезли. Сквозь зубы он громко крикнул мне.
– Значит, ты считаешь мировоззрения, в которые верили твои великие предки, глупыми предрассудками?!
– Все великие для меня цари были христианами, – подзадоривал я его.
– А Пересвет?! Рюрик, вообще Русь образовал. А ты знаешь, что Русь огнём и мечом крестили, сколько крови пролили, а для чего?
Я не был особым приверженцем христианства, потому что считал: люди должны надеяться на человека, а не на Бога. К тому же во все времена церковь стремилась подавить просвещение народа. А цель христианства – плодиться и размножаться, приведёт в итоге к перенаселению планеты. Впоследствии, если человечество перестанет воевать – это приведёт к тому, что людям придётся есть друг друга. Но видя, как этот старик смотрел на меня, я яростно стал доказывать, почему христианство лучше язычества. В итоге мы с ним стали, так громко кричать, что заглушили муромчан, и водитель, пытаясь до нас докричаться, повторял:
– Мужчины! Мужчины! Довольно, приберегите свой гнев для «укров»!
Внезапно старик замолчал, и, улыбнувшись, сказал мне:
– Юноша! Вы слишком молоды, извините меня, увлёкся, – и тут же отвернулся, как будто ничего и не было.
И снова с заботливым видом стал рассказывать, своему собеседнику про свою жизнь в Архангельской области.
– Сынок, ты здоров и молод, откажись от искушений цивилизации, я вот уже десять лет не смотрю телевизор, и в магазине отраву не покупаю, ем только то, что на огороде вырастил.
– А как же ты про войну-то узнал, дед? – крикнул ему я.
– Все важные новости я узнаю от соседей. Как узнал про беду на Украине – сразу поспешил на помощь.
Теперь, внимательно слушая ответы деда, молчал весь автобус, даже двое интеллигентов перестали шептаться. Все как будто ждали развязки, но когда вдруг из кармана старика раздалась мелодия мобильного телефона, все взорвались смехом, а старик, покраснев, оправдывался:
– На войну же поехал, вот друзья и подарили, как же на войне и без связи…
Но никто деда всерьёз уже не воспринимал. Интеллигенты продолжали говорить про миф об утопии, Док стал рассказывать про свой дом, а Паша с большим интересом слушал своего новоиспечённого друга.
Вскоре вдалеке показались строения, парень, который сидел сразу за водителем обратился к своему соседу:
– К Донецку подъезжаем.
– Как Донецк, удивлённо воскликнул его собеседник, почему так быстро?
– Есть Российский Донецк – он намного меньше, и находится возле границы, – уверенно ответил он.
Российский Донецк напоминал больше поселок, чем город. Его местные жители всё никак не могли привыкнуть к колоннам автобусов, каждый день подъезжающих к границе. Мы ехали вдоль уютных домиков, через заборы которых свисали поспевшие вишни, дозревавшие яблоки и груши. Вдоль дороги росли абрикосовые деревья, земля возле которых была щедро усыпана гниющими плодами.
Муромчане возмущённо сетовали на то, что добро здесь гниёт на земле, а у себя в городе, они фрукты покупают за большие деньги. Малый Донецк мы проехали минут за десять. И снова впереди потянулась бескрайняя степь, теперь засаженная подсолнечником, чаши которого, не успев раскрыться, словно
