– Угрюмый! – не оборачиваясь, ответил он.
– Угрюмый, зачем ты Кубу в уборщики хотел определить? – сдерживая смех, спросил я.
– В какие уборщики? Никого я ни куда не хотел определять! – резко развернувшись, Угрюмый вскочил, и присев на кровать, стал смотреть то на Кубу, то на Павла, наблюдая за их реакцией.
– Значит, ты не хочешь признаваться? И вины за свой поступок не чувствуешь?
– Я ничего не чувствую, ясно тебе?! – закричал Угрюмый.
– Хорошо. Мы ожидали от тебя такого ответа, и поэтому решили, что если ты вины за собой не признаешь – значит, и извиняться перед Кубой не будешь. С таким соседом мы в одной комнате жить не хотим. Поэтому, Угрюмый, пока по-хорошему просим – выламывайся из «хаты»!
Лицо Угрюмого побелело, он, окинув каждого из нас вопросительным взглядом, будто ожидая какого-то чуда, уставился на дверь. Но чудо не приходило, и повисшая тишина всё более давила на него.
– Я не буду выламываться! Нашли дурака! – вдруг громко крикнул, он, и, вскочив с кровати, вытянулся во весь рост.
– Да ты сидел! – восторженно воскликнул я.
– Да! Я сидел, а что здесь такого? К тому же на сборном пункте мне Иваныч сказал, что судимость здесь значения не имеет, так что – это моё личное дело.
– Так это в корне меняет дело, – рассмеявшись, ответил я. – Значит ты, зная уголовные законы, намеренно пытался определить Кубу в уборщики! Теперь мы спросим с тебя как с понимающего! Ну, что молчишь, согласен?
– Я не согласен! Я не согласен! Это беспредел!
В комнату вошёл Док, и, увидав свободную кровать возле входа, сунув под неё свою сумку, рухнул на неё, не раздеваясь.
– Ну, так что, Угрюмый, может ты сам себе наказание выберешь… или выламывайся!
– Ребята, ну хватит вкалываться! – отойдя к кровати Дока, протянул Угрюмый.
Первым не выдержал Паша, рассмеявшись, он отвернулся от Угрюмого, затем, покопавшись в своей сумке, достав оттуда мыльницу, направился к выходу. Куба, который лёжа на кровати наблюдал за спектаклем, отвернувшись к стене, стал громко хохотать. А Док, не отрывая лица от подушки, пробормотал:
– Парни, давайте спать. Кто знает, во сколько нас завтра разбудят.
Выключив свет, я, не раздеваясь, запрыгнул на верхнюю кровать над Кубой. Но через мгновение отварившаяся дверь запустила в комнату тусклый луч коридорного освещения, в проёме показалась голова парня, который в Ростове был помощником на кухне.
– Парни, бельё постельное выдают, идите получать…
– Отложи пять комплектов, завтра заберём, – перебил его Док.
Дверь закрылась и наша комната вновь наполнилась кромешной тьмой из-за светомаскировки, накинутой на окно. И только открытая форточка связывала нас с улицей, откуда из курилки доносились голоса ребят, которые вели дискуссию по поводу неровно выложенного перекрытия в одном из пролётов здания.
«Наверное строители, как будто обсуждать больше нечего. Их завтра может уже не будет, а они такую чепуху обсуждают».
И всё же мне не верилось, что мы приехали на войну. Большинство ребят вели себя настолько спокойно, как будто бы они знали, что завтра Серёга-24 соберёт нас всех и объявит:
– Всё, ребята, война кончилась – всем спасибо, все свободны.
Створка форточки, покачиваясь на ветру, издавала едва слышимый скрип, под который я быстро уснул.
Проснувшись утром, я открыл глаза. Причиной моего пробуждения был чей-то громкий голос. Кто-то, разгуливая по коридору и открывая двери комнат, предлагал всем поучаствовать в разборке автомата.
Отвернувшись от стены, я посмотрел вниз. Сидя на кровати, Павел натягивал свои кроссовки. Увидав, что я проснулся, он спросил:
– Вовчик, в разборке и сборке автомата потренироваться не хочешь?
– Пусть вон колхозники и строители тренируются, я его в армии два года разбирал и собирал, а толку?
– Ну, как знаешь, а я пойду, давно в руках оружие не держал. Заодно Фокса навещу.
После ухода Павла уснуть я уже не смог. Наша комната напоминала мне больничную палату, такие же стены, кровати, и такая же зелёная тоска. Проснувшиеся к тому времени парни, молча лежали на своих кроватях, как будто ожидая оглашения своего диагноза доктором, который всё никак не приходил.
– Как ты думаешь, нас сегодня покормят? – обратился я Кубе.
– Кто их знает. Сам же слышал, что вчера Серёга сказал, город на осадном положении.
– Угрюмый, ты бы сходил на «взлётку7», нашёл бы кипятка, всё равно не спишь, – сказал я.
– Тебе надо – ты и иди, – буркнул он.
